Мария Прукс - Прекрасное человеческое существо

Лиза надела на голое тело безразмерный халат, в котором утонула, как в мешке, и в тапочках прошла в кабинет доктора Бишаньяу. Доктор пока отсутствовал, вместо него хозяйничала ассистентка. Лиза с любопытством оглядела ее, когда та дружелюбным тоном попросила ее прилечь на кушетку для забора крови. Ассистентка была еще очень юной, это легко определялось по короткой длине волос.

Лиза прилегла и тут же опять невольно залюбовалась незнакомкой. Изящная шея, неземная походка и хрупкие запястья одновременно очаровывали и вызывали черную зависть. Да еще проворное и картинное натягивание одноразовых перчаток. Голубоватые губы, нежно-розовые в глубине, как у лепестков чайной розы. Лиза определенно дала бы ей первое место в межпланетном конкурсе красоты. «Зато я не дылда», – как могла, утешала себя Лиза.

Рассматривая красавицу-ассистентку, Лиза закомплексовала, как бывало с ней до этого много раз: а она сама считается красивой? Или хотя бы частично? Папочка никогда не восхищался ее породистой внешностью, но и не говорил, что уродина.

Затем ассистентка извлекла из ящичка одноразовый шприц.

– Ты ведь у нас Биньямир? – промурлыкала ассистентка, заглядывая в толстую карточку Лизы.

Лиза выдавила «угу» и тоже подсмотрела – на столике лежали бумажные бланки, какие сто пятьдесят лет назад использовали люди-врачи в самых простых, экономно обустроенных больницах. На обложке красовалась фотокарточка с ее перепуганным девятилетним лицом, рядом – ее имя, имя хозяина и кое-что еще. Две буквы.

– Елизавета, вытяни руку. Сейчас я уколю тебя, чтобы забрать кровь. Ты ни в коем случае не двигайся. Поняла?

– Угу.

Лиза откинулась назад и протянула руку навстречу игле. Перед собой она видела белоснежный потолок и чистый свет солнца из широкого окна. Ассистентка закрепила жгут и, занеся иглу, еще раз велела не дергаться. Лиза выдохнула.

В ее голове кричащей вывеской горели те две буквы. Две заглавные буквы в красной рамке опасности. Буквы из языка человечества, которое безвозвратно ушло.

– Вот и все, – сообщила ассистентка, щелкнув колпачком. – Ты очень послушная. Посиди пока.

Ассистентка ловким движением вскрыла пластырь и залепила малюсенькую точку, оставшуюся после иглы. Обошлось. Ни единой капли, но на юном личике ассистентки проскользнуло смешение сложных эмоций: вожделения, гадливости, омерзения… Но больше всего там было самого настоящего первобытного страха.

АВ. На карточке Елизаветы Биньямир стояли две человеческие буквы: «АВ». Ее группа крови. Четвертая. Неугодная.

Пробирку с кровью унесли. Лиза следовала указанию и лежала на кушетке, от нервозности игриво подергивая ступнями. Вошел доктор. Девушка до предела растянула губы в подобии улыбки, не забывая прятать зубы.

– Лиза, ты такая же цветущая, как и год назад! – оживленным голосом воскликнул Бишаньяу, мельком оглядывая человечка на кушетке.

Бишаньяу, физиолог и терапевт первой категории, посвятивший себя здесь, на Земле, подробному изучению человеческого тела, принадлежал к высшей касте скорбящих. Это был во всех отношениях обаятельный мужчина, недавно преодолевший порог среднего возраста, со скульптурно красивой челюстью и магнетической мимикой. Его ловкие, деловые движениями выдавали в нем неутомимого трудягу.

Незамысловатый комплимент врача, выраженный в простодушной манере, произвел эффект, и Лиза залилась краской. Она не знала, на чем остановить глаза, и в итоге с гордостью посмотрела на пластырь, будто указывала на причину похвалить ее: смотрите, доктор, я послушно вытерпела пытку страшной иглой.

Бишаньяу на ходу потрепал Лизу по голове и с легким интересом углубился в прошлогодние записи о здоровье своей пациентки.

Восхищенный и вместе с тем какой-то потерянный взгляд Лизы замер на инопланетном профиле врача. Он находился в паре метров, и эта близость сводила с ума. Все потаенные чувства девушки разом пришли в движение, кровь ударила в голову. Правду никто не знал. Ту правду, что у Лизы имелся секрет: не лишенный мужского очарования, доктор Бишаньяу испускал те самые молекулы гормонов, которые безумно нравились женским уловителям Лизы. Она стойко сопротивлялась натиску, уверяла себя, что он такой же мужчина, как и все остальные, такой же нейтральный и неинтересный для ее сжатой в комок энергии. Для ее подавленного темперамента. Но он был не такой – да что там, на данный момент он был единственным мужчиной в жизни Лизы, способным одним своим присутствием утянуть ее в водоворот горячки.

Он подкатился к ней на стуле с колесиками.

Лиза не могла долго выдерживать прямой взгляд доктора. Каждый год ей нравилось в нем что-то абсолютно беспричинно. Сегодня ее сразу же сразила его форма со стоячим воротничком, темно-баклажанового цвета. «Ему так идет. Просто сказка», – подумала девушка.

Сперва Бишаньяу попытался влезть в ее организм с помощью вопросов. Он заговорил с ней о ее самочувствии, о том, не болело ли у нее что-нибудь в последнее время, с особой настойчивостью расспрашивая о «низе живота». Лиза отвечала односложно, ведь ее и правда ничего не тревожило.

Измерив давление, доктор корявым почерком записал данные.

– Встань, – попросил он. Пока профессиональному глазу не за что было зацепиться, Бишаньяу дружелюбно обходился без акта скорби.

Лиза вялым, таким непохожим на нее движением соскользнула с кушетки. Вокруг нее плотным ореолом висели выпаренные из ее молодой крови феромоны женственности. Чувства в ней обострились по-звериному. Сквозь тонкие бумажные тапочки она чувствовала поистине ледяной холод кафеля, чуяла, как от горячей кожи пришельца исходят волны запахов: его собственный аромат и свежесть утреннего душа с цветочным мылом.

Лиза не осмелилась поднять взгляд и заметно вздрогнула, когда его руки легли ей на ключицы, а пальцы потянулись к шее – развязывать бантик, схватывающий две половинки халата. Спустя секунду ткань, потеряв натяжение, соскользнула вниз – казалось бы, простое действие, но для Лизы осознание, что она теряет последний рубеж стыдливости, было смерти подобно. Деревянным движением она поймала край халата на уровне пупка и прижала его к себе – так умирающий с голоду прижимает к себе последний ломтик хлеба.

– Посмотрим, – задумчиво сказал доктор и схватил окаменевшую Лизу за плечи.

Цепкими пальцами он попытался развернуть ее к себе, но Лиза, не замечая за собой непослушания, накрепко окопалась в своем чувстве неловкости. Тогда Бишаньяу перестал любезничать и нажал пожестче. Лиза наконец сообразила, что тот просто выравнивает линию ее плеч и тут же помогла ему, забывая о разъедающем ее чувстве робости.

Только тщательно осмотрев со всех ракурсов позвоночник девушки, доктор что-то понял для себя и отстранился, возвращаясь к бумажкам.