Мария Прукс - Прекрасное человеческое существо

– Осанку мы тебе так и не исправили, – поведал он, когда закончил писать, и обернулся к Лизе с оптимистичным выражением лица. К скорби он так и не прибегнул. – Придется походить на массаж и… я дам тебе список упражнений. Будешь делать дома.

– Хорошо, – пискнула Лиза.

– Я также пропишу тебе витамины.

На этом осмотр не закончился. Он только начинался.

Доктор повел послушную пациентку в холодные, жесткие и всепроникающие лапы следующих процедур. Двери длинного коридора открывались и закрывались. Лиза прошла через все кабинеты без исключения, отдавая себя прикосновениям аппаратов со стойкостью вымуштрованного солдата. Пришельцы заботились о человеческих существах, многим из них позволяли жить вполне полноценной жизнью. Хотя крупных больниц или лечебных центров не держали в силу того, что человеческий «материал» ликвидировался раньше, чем его начинали одолевать болезни, свойственные возрасту, не говоря уже о врожденных отклонениях и генетических уродствах.

Под конец Лизу начало тяготить пребывание в душной клинике. Хотелось поскорей выбраться наружу, а потому, когда девушке наконец велели переодеться, она чуть ли не подпрыгнула от счастья. Запах стерилизующей лампы и спирта, преследующий ее по пятам, осточертел до тошноты. Она быстренько натянула платье, новенький фартук утянула крепко и с умыслом – талия должна быть в обтяжку. Каблуки придали ей тонну соблазнительности, после чего Лиза с удовольствием пихнула больничную одежду в мусорное ведро. С еще большим удовольствием расплела косичку. Она прекрасно понимала, что это глупое прихорашивание ни к чему не приведет, но все равно вернулась в кабинет главврача с нежными прядями, буйно рассыпанными на плечах и спине.

Бишаньяу сидел за рабочим столом, заполняя карточку. Лиза скромно присела сбоку от него, попав в его исполинскую тень.

Он закончил писать.

– Отдашь Биньямиру, – сказал доктор и сунул ей в карман фартука сложенный вчетверо листок с указаниями. – Ты крепкая, думаю, тебе будет позволено прожить достаточно долго.

«Долго? Это до 25 или 28?» – зачесался язык у Лизы, но она смолчала. В горле у нее будто целый ком опилок застрял. Она подумала, что надо бы поблагодарить доктора за комплимент, но не справилась с эмоциями и в сотый раз заробела. Она умирала от любопытства: заметил ли он перемену, оценил ли? Ее начинал раздражать собственный пылкий организм, который, стоило ему угодить в личное пространство врача, начинал душить ее бешеным притоком крови. Она печально свела брови, уставившись на красивые руки доктора, на его крепкие ногти, покрытые канавками вычурных завитков.

– Может, у тебя есть вопросы? В следующий раз мы встретимся через год. Если повезет.

Вежливый и дружелюбный тон голоса выдернул Лизу из ступора, воодушевляя на подвиг. Конечно! Ей очень хотелось выговориться, хотелось задать тысячи вопросов… Хотя нет. Ей просто хотелось, чтобы он без предисловий овладел ею. Чтобы она наконец почувствовала, каково это – быть с мужчиной. Она миллион раз представляла, как их энергии срывают затворы и, освободившись от всех приличий, перемешиваются в единый поток. Ведь это было неотъемлемой частью жизни. К своим восемнадцати Лиза уже познала – увы, только в теории – то таинство, что мужчины берут своих женщин почти каждый день и обе стороны урывают свой кусочек удовольствия. У Лизы никогда такого не было, и она знала, что не будет.

Она разомкнула пересохшие губы.

– Скажите, доктор, – начала она. Ей казалось, что ничего сложнее и опаснее в своей жизни она не совершала, задавая подобный вопрос: – Вот к вам же придут другие девочки после меня… и до меня приходили, вы их тоже осматривали, и… на ваш взгляд, какие они? Они лучше меня?

Доктор, конечно же, заметил распущенные волосы и неравнодушное биение сердца. У него был внушительный опыт работы с обоими полами расы людей. Внимательно изучая Лизу, когда та вымучивала свой вопрос, он видел, как под микроскопом, что на самом деле испытывала эта человеческая девчушка. Он был так далек от того, чтобы воспринимать ее как-то иначе, чем сплетением нежнейших сосудов и мяса, осененным посредственным разумом, что даже сложившиеся между ними отношения врача и пациента были скорей отношениями добросовестного заводчика и наглядного экземпляра его трудов.

– В основном они такие же, как и ты, Лиза, – охотно ответил Бишаньяу. – У всех девочек удовлетворительное здоровье, замечательный экстерьер, надежная наследственность, крепкая иммунная система. Вы все очень контактные, в меру сообразительные и послушные. Конечно, – он перевел взгляд на медицинскую карточку Лизы и хлопнул пальцем по красной рамке, – кое в чем ты разительно отличаешься от других. Мы обезопасили себя от проблем – максимально, но не радикально, к моему сожалению.

Лиза, казалось, перестала дышать. Распахнутыми глазами она смотрела на доктора.

– Вы… то есть вы хотели бы… – промямлила она.

– Если тебе интересно мое мнение, то я без промедления усыпил бы всех с неподобающей кровью, мне не совсем понятны… именно такие поводы для скорби. Но это решение зависит не только от меня, – объяснил доктор.

Он вдруг коротко прошипел, со вкусом причмокнув. Лиза отчетливо увидела проблеск. Ей точно не померещилось, он предназначался ей – острый клык сверкнул, как вспышка молнии в свинцовом небе. У Лизы будто пол под стулом пошатнулся. Прямолинейность доктора парализовала в ней всякое движение мысли, обездвижила язык, убив надежду хотя бы на то, чтобы отстоять себя, как-то оправдаться, вступить в спор.

– Да, понимаю, – ровным, будто неживым голосом пролепетала она.

– Чуть не забыл, – встрепенулся доктор. Он достал из ящичка квадратик бумажки. – Вот тебе талон на еду. Ты хорошо вела себя, поэтому заслужила двойную порцию.

Он сунул талон в тот же карман ее фартука, где лежал список указаний, и заботливо застегнул пуговицу.

– Хорошего вам дня, – выдавила из себя Лиза. Она мило улыбнулась одними губами, взглянув в его холодные глаза, а потом быстро добавила: – Отправлюсь в столовую сейчас же.

Бишаньяу проводил девушку до выхода. На прощание погладил ее по голове, ласково проведя ладонью по макушке и вниз, по волне распущенных светлых волос. Достаточно. Он слегка толкнул ее в спину, выпуская во враждебный ей мир.

Лиза вышла из-под козырька подъезда и, не оборачиваясь, побрела по улице.

Перед тем как отправиться домой, она исполнила то, что пообещала, и поехала к парку Печали, рядом с которым располагалась человеческая столовая. Конвейер доставил поднос, на который положили на одну десертную тарелочку больше, а соевую котлету заменили на две жареные рыбные тушки. Подарочный талон не огорчил Лизу. Хрустящая корочка блестела от вытекающего жира. Вместо подслащенной воды полагался настоящий ягодный морс.