Мария Текун - Жизнь Лунгиных. Семейная сага

Аня была восхищена: такой дом! Боже, какая красота кругом! Как все изыскано, как со вкусом. Неужели же в таком захолустье еще встречаются подобные люди? Аристократы до мозга костей. В их обществе она робела, и, глядя как запросто Федор Константинович общается с ними, держась на равной ноге, она проникалась к нему все большим уважением, в очередной раз убеждаясь, что он не прост, совсем не прост.

Лалочка сразу выделила для себя Аню. Она обращалась к ней совсем по-дружески, как будто знакомы они были не полчаса, а полжизни. Для нее не было в разговоре вещей важных и неважных, она говорила обо всем наравне, будь то жизненные планы или брошка, попавшаяся на глаза. Она меняла свой курс, так же быстро, как яхта, идущая галсами, но в одном направлении. И при всей сумбурности высказываний, окончательно спутывающих собеседника, Лалочка, к чести своей, четко придерживалась выбранного ею курса.

Аня улыбалась, польщенная вниманием, и охотно отвечала на вопросы, не успевая, впрочем, вставлять в разговор свои. И первый вопрос, который ей не терпелось задать, чтобы избавить себя от доли неловкости – это как ей стоит к Лалочке обращаться: на «вы» и Лариса Павловна, или на «ты» и Лалочка? Она, точно так же как Борис, не могла определиться с возрастом хозяйки, которой одинаково могло быть и двадцать три, как самой Ане, и сорок три, как ее матери. В своем цветастом балахоне порхала Лалочка, легкая и волшебная, как птица кеттуалей, так что всякий невольно любовался ею, забывая о том, кто она и что она есть на самом деле.

– Ты просто очаровательна, девочка моя, – подвела Лалочка итог первому знакомству, – это платье – шарман, блё фонсэ – мой любимый цвет. Ты похожа на цветок – роз фрамбуаз – у меня нет слов. Я так счастлива!

Анечка смешалась:

– Ну что вы, вы мне льстите, Лариса Павловна, – ответила она, не совсем вникнув в смысл комплимента.

– О, прошу без условностей, Лариса Павловна и прочее, – она взмахнула рукой, словно отгоняя надоедливую муху, – пожалуйста, зови меня Лалочка или Кларисса, как угодно. И не нужно этого «вы», чепуха какая, – она приблизилась и докончила доверительно: – иначе я чувствую себя старухой.

– Ой, ну что вы… то есть… – Ане было сложно мгновенно подстраиваться под мгновенно меняющиеся темы и настроения. – Разве это возможно?

– Мне почти сорок лет, – неожиданно заявила она, откровенностью вызывая на откровенность, – это уже возраст, но я, – она сделал жест ладонью к себе и, словно освобождаясь от невидимого груза лет, смахнула с себя минутную серьезность, – не хочу стареть! Я чувствую себя, как в восемнадцать!

Она засмеялась серебряным смехом, и Анечка вдруг почувствовала себя легко. Ей тоже захотелось смеяться вместе с этой милой, немного взбалмошной, но доброй и симпатичной женщиной. Она была благодарна Лалочке за то, что та отнеслась к ней так доброжелательно, без тени гордости и предубеждения. Казалось, с первых минут знакомства они нашли общий язык и обе стремились продолжить общение. Но Лалочку ждали обязанности радушной хозяйки, пренебрегать которыми было просто непозволительно.

– Приглашаю всех осмотреть квартиру! – объявила Лалочка.

– Мы с Виталием Альбертовичем, с вашего позволения, вас ненадолго покинем, – сообщил Федор Константинович, и словно бы подмигнул Ларисе Павловне.

– Конечно, конечно, – поспешила та выразить свое согласие, и повела за собой оставшихся гостей, как экскурсовод группу туристов, желающих ознакомиться с достопримечательностями.

Широкими жестами Лалочка распахивала двери:

– Здесь у нас кабинет с библиотекой, – поясняла она, и все входили в комнату уставленную по стенами старинными высокими стеклянными шкафами с книгами в толстых тисненых золотом переплетах, с изящными столиками на львиных ножках, с конторкой, с массивным столом в углу комнаты и с обилием мелких вещиц, ни названия ни предназначения которых не знали ни Аня, ни Борис.

– Здесь у нас гостиная, – вела хозяйка гостей в смежную комнату, отделенную высокими двустворчатыми дверьми, и гости попадали в просторный зал, так же заставленный старинной мебелью, диванами креслами и стульями, какими-то столиками и этажерками, шкафчиками и сервантами, точно так же заполненными множеством самых разнообразных вещей.

– Здесь у нас спальня, – выходя через боковую дверь в коридор Лалочка распахивала двери напротив, и перед гостями открывалась чудесная светлая комната с огромной кроватью под стилизованным балдахином, убранная коврами и подушками, увешанная по стенам светильниками и картинами, уставленная торшерами и множеством мелких декоративных вещей.

– Здесь у нас столовая, – говорила Лалочка, проводя гостей через боковую дверь в ту самую комнату, из которой они вышли первоначально.

– Дальше у нас кухня, – все снова вышли в полутемный коридор, и, миновав просторную прихожую, двинулись по коридору направо.

Кухня была обширна и распланирована умно и удобно. Множество навесных шкафчиков из массива в два яруса под самый потолок, широкие столы, дубовые стулья с высокими спинками, газовая плита с вытяжкой, мусоропровод, два двухкамерных холодильника и огромное окно с широким подоконником, на котором умещался в ведре могучий фикус.

Тем временем Федор Константинович и Виталий Альбертович уединились на лестничной клетке: Федор Константинович с сигаретой, а Виталий Альбертович с трубкой. Некоторое время они стояли молча, пуская в потолок клубы синеватого дыма. Они прекрасно понимали друг друга и без слов.

– Ну что же, Виталий Альбертович, – прервал Федор Константинович воцарившееся молчание, – мы с тобой, друг мой, отлично ладили все это время, но теперь, сам видишь, настало время другое. Так что…

– Да, Федя, мы этого, разумеется, ожидали, но, скажу честь по чести, не так скоро, не так скоро.

– Эх, Виталя, – вздохнул Федор Константинович, разводя руками, – кто ж мог такое представить! – он усмехнулся. – Извини, что раньше не предупредил – не мог. Я все думал, знаешь, думал… – Федор Константинович, казалось, хотел сказать что-то еще, но видно решил, что не стоит сор из избы выносить. – Да вот надумал. Так что не обессудь, принимай дорогих гостей.

– Уговор дороже денег, – ответил Виталий Альбертович, – твое право, в любое время. Так что мы сделаем все возможное, чтобы как можно скорее освободить…

– Да ты не торопись, – успокоил друга Федор Константинович, – как управишься, так и ладно. Главное, что мы договорились. Спасибо тебе за все, если что не так, извини, зла не держи.

– Ну что ты, – горячо возразил Виталий Альбертович, – это тебе спасибо, Федор Константинович, выручил так выручил. И спасибо, что столько времени нас не беспокоил, спасибо!