Денис Лынник - Эскизы милых патологий. Литературно-психоаналитические опыты

Старик отошёл к другому окошку и отправил перевод в 1000 евро через Western Union. Писать адрес и телефон получателя становилось с каждым месяцем всё утомительнее. Господин Ляйденкрафт подумал, что пройдёт ещё какое-то время, и он не сможет отправлять переводы самостоятельно. От этой мысли становилось невыносимо. Ляйденкрафт доковылял до дома, тяжело опустился на диван. Телефон прозвонил сигналом входящей эсэмэски.

«Милый, лубимый Колинка! Спасиба з перивот. Не знаю и даже чтобы я бес тебя делала. А и не кори сибя, что осталса. Вернулся бы, т мы с табой давно сдохли сичас зголада. Спасиба теб. Твоя Нина».

Полковник советской разведки Николай Страстнов достал старую, довоенную фотокарточку с женой, погладил изображение Нины и расплылся в грустной, блаженной улыбке.

– Выезд на полосу встречного движения, с пересечением двойной сплошной линии. Куда так торопимся, гражданка? Статья двенадцать точка пятнадцать Кодекса об административных правонарушениях, Татьяна Дмитриевна, – с ухмылкой произнёс капитан Ладогин и постучал водительским удостоверением женщины по раскрытой ладони левой руки. – Наказывается административным штрафом размером в пять тысяч рублей или изъятием водительского удосто… – Ладогин онемел и медленно поднял голову. – Таня?

Татьяна поправила малиновый берет и дунула вверх и наискосок, отбрасывая выпавший локон.

– Танечка! Ну как же так? Всегда, всегда я верил, что когда-нибудь тебя встречу, – залепетал Ладогин. – Как ты изменилась, а?.. А я, знаешь, и в гайцы-то пошёл потому, что надеялся тебя вот так как-нибудь на дороге остановить. Вот как сейчас это прямо случилось.

– Я тебя сразу узнала, Женя, как только ты жезлом махнул, – устало произнесла Татьяна.

– Я… я… знаешь… я все эти годы о тебе только и думал, клянусь! Столько всего наворотил тогда.

– Что теперь об этом вспоминать, смысла нет, – тихо ответила Татьяна.

– Танечка! Я тебе клянусь, всё время только и думал о том, что тебя встречу и – покаюсь! За всё покаюсь! Что таким идиотом был, что тебя так безоглядно ранил и тобой помыкал.

– Женя, пожалуйста, не надо, – голос Татьяны зазвучал выше. – Ишь ты, как стал литературно изъясняться. Книжки начал читать что ли? А то всё кокс, клубы, рэп-баттлы, тёлки-тёлки-тёлки… Другим человеком, говоришь, стал?

– Другим, Танечка! Клянусь тебе, совсем другим стал сейчас. Только бы вернуть сейчас всё, как было! Умоляю тебя, Танюша! – Ладогин обежал вишнёвый Х5 Татьяны и плюхнулся на пассажирское сиденье спереди. – Вернись ко мне, а? Таня? Я всё для тебя сделаю, Танюша! На руках носить буду! В сказку перенесу. Деньги у меня есть, ты не смотри, что я капитан ГИБДД, это так, для отвода глаз.

– Женя-Женя… – тяжело выдохнула Татьяна. – Где же ты раньше был? Сам знаешь, я с ума без тебя сходила, жить без тебя не могла. Одним только тобой и бредила. А ты… Не могла же я тебя ждать до бесконечности. Что сейчас об этом вспоминать?

– Хочешь, на колени сейчас здесь перед тобой встану? По Садовому на коленях поползу! – Ладогин шептал жарко, глаза его бешено вращались. – Вот прямо сейчас! Хочешь?

– Полно, Женя… – с грустью посмотрела на него Татьяна, провела рукой по его гладко выбритой щеке. – Я замужем давно, трое детей у меня… Муж – достойный человек.

– Гремин, генерал чеченской войны, слышал, слышал, как же! – со злостью прошипел Евгений.

– Куда мне теперь с тобой, что ты такое говоришь? – Татьяна посмотрела на дорогу.

– А ты знаешь, что он там творил, генерал-то твой? – прокричал Евгений.

– Да неважно это всё, Женечка, – тихо ответила Татьяна. – Он со мной, а ты – нет. Документы отдашь?

– Гражданка Лапина, пройдёмте в патрульный автомобиль для оформления правонарушения! – Ладогин выскочил из джипа и с силой грохнул дверью, быстро зашагав на другую стороны дороги.

– Твою м-м-м-ать, господи! – удар был сильным и гулким, на бампере гелендевагена остались глубокие вмятины, левая фара осыпалась. Тело капитана Ладогина подлетело выше фонарного столба и, как мешок с мукой, рухнуло плашмя вниз. Водитель, хорошо сделанная природой и косметической хирургией брюнетка модельной внешности, истошно вопила. – Костик, это он сам, сам, блять, сука, под машину полез, не виноватая я! Костик, ты видел? – Она размазывала тушь по лицу, отчаянно озираясь по сторонам. – Ну его нах, поехали отсюда!

– Да погоди ты, ты же человека сбила! – кричал её немолодой спутник. Он присмотрелся и нырнул под сиденье. Девушка ударила по газам, покалеченный гелендеваген с рёвом вздыбился и рванул прочь.

– А ты тщё спрятался-то, а, генерал чеченской войны? – всхлипывая, говорила девушка. – Увидел там кого или тщё, испугался?

– Да не, всё путём, – вернул себе самообладание Гремин. – Показалось, наверно. Щас к моим ребятам поедем, уладим всё. Камер тут нет, не ссы, Полинка.

Татьяна смотрела на распластавшееся тело Ладогина и исчезающие, подобно НЛО, огни габаритов квадратной чёрной машины. Из глаз её катились крупные слёзы.

– Господи… Ошибка. Какая чудовищная ошибка… – шептала речитативом Лиля. – Зачем я всё это тогда?

– Перестань, это делу сейчас никак не поможет! – прикрикнул Андрей и крепко обхватил Лилю, прижал её всем телом к себе. – Мы его найдём, обязательно найдём!

– Нельзя мне было с тобой сходиться. Никак нельзя. Дура я, дура. Ведь понимала же, что ты его терпеть не можешь. Мучить будешь только и его, и меня! Зачем ты на мою голову свалился? Зачем?

– Лилечка, дорогая моя, возьми себя в руки, прошу тебя, – страстно тряс её за плечи Андрей. – Я чувствую – всё с ним в порядке. Живой наш Лёшка! Живой! Вот прямо так нутром чую!

– Да какой «наш» -то, какой? Ты его одним взглядом испепелял, он мышью по дому проскакивал, только чтобы только тебе на глаза не попадаться! Кровопиец ты, алкоголик чёртов!

– Перестань, ну пожалуйста, перестань! Ну как ты так можешь? – по пьяненькому лицу Андрея покатились два ручейка слёз. – Я ведь вас люблю, обоих люблю – и тебя, и малого. Клянусь тебе! Чем хочешь клянусь!

– Отпусти, паразит! Я, я во всём виновата! За грехи мои тебя мне Господь послал, да и Лёшку вот рикошетом зацепило, – Лиля взвыла. – Что дурное замышляла, но духу не хватило. Жить осталась. Алёшку родила.

– Мы его найдём, Лилечка! – Андрей громко икнул. Слёзы катились по его лицу в три ручья, голос был детским, срывающимся.

– Наказал меня Бог, мать-кукушку. До трёх лет сыночка не видела, всё на этих трёх чёртовых работах, от звонка до звонка. Почта-школа-депо. Письма разнесёшь – полы помоешь – да и ну вагоны ночами мыть. Так и жил, и спал без меня, Алёшенька, сыночек мой родной! А как мамка дурная выглядит – и вспоминать забыл, лица своего перед кровиночкой не казала. Всё за копейкой да за копейкой нищей пробивалась. Да я уж и сама не всегда лицо его могла вспомнить… Помню – вроде беленький. Ночью приду – по голове поглажу. В темноте. А утром то же затемно и уйду.