Денис Лынник - Эскизы милых патологий. Литературно-психоаналитические опыты

© Денис Лынник, 2019

ISBN 978-5-4496-9835-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

– Ма, я за Мариной! – бросил на ходу Андрей тёще, быстро прошагав в коридор.

– Андрюшенька, да что ты так за неё переживаешь? – Наталья Александровна всплеснула руками. – Нет, ну правда! Тут от центра этого десять минут езды, доедет Маринка сама, что ты так переживаешь?

– Да она чувствует себя не очень, после всего этого… Видно же по ней. Ей восстанавливаться нормально надо. За Алёшкой посмотришь? Он спит пока, но вдруг проснётся?

– Посмотрю, посмотрю, конечно! Куда я без него, счастья моего ненаглядного…

Наталья Александровна подошла к зятю и двумя руками мягко и заботливо поправила на нём шарф. Андрей едва заметно смутился, в лицо ударил и тут же растворился лёгкий румянец. Понимает, подумала Наталья Александровна. А ну и пусть. Жизнь одна, а для других она довольно пожила, теперь можно и для себя. Андрей торопливо вышел и закрыл за собой дверь. Она тихонько прокралась в детскую и на цыпочках приблизилась к кроватке Алёшки. Внук сладко посапывал, его стариковское ещё, десяти дней от роду личико напоминало вырезанного из крупной свёклы божка, сердитого и обиженного на мир за лишение его внутриутробного рая.

Наталья Александровна полюбовалась Алёшкой еще несколько минут, погрузившись в свои мысли, глядя, как мелко, крыльями бабочки, подрагивают веки его сновидящих глаз. Потом отправилась на кухню, достала из шкафчика муку, из холодильника – две пачки творога и два яйца, и начала делать сырники. Тщательно перемятая её руками творожная масса стала уже совсем однородной, когда позвонила Валентина, подруга Натальи Александровны с детских лет, врач центра ЭКО, куда поехала на приём Марина. Наталья Александровна включила телефон на громкую связь и занялась лепкой сырников.

– Здравствуй, здравствуй, Валюш!

– Привет, Наташенька!

– Ну как моя пена морская? Посмотрела Маринку?

– Чудес-то не бывает, Наташ. Рассказывать мы что хошь можем, а последствия почти всегда неутешительные. Посмотрела. Что могу сказать? Поликистоз – есть. Гиперстимуляция никуда не делась пока. Сахар высокий очень. И кардиомиопатия налицо. А что ты хочешь? Лапора, пять протоколов. Спасибо, что живая.

– Ну-у-у, тут ничего необычного, норма, считай что, Валюш.

– Не понимаю, вот честно, – слышно было, как Валентина заводится с места в карьер. – Вот зачем оно тебе надо было? Ну зачем, а? Зачем дочь на ровном месте гробить?

– Поостынь, дорогая, то наши дела. А как моего Алёшку неродившегося по частям вырезала и вытаскивала – забыла уже? Забыла?

– У тебя ж атомное могло открыться, дура ты, Наташка! – в сердцах выкрикивала Валентина. – В три минуты бы концы отдала, неужто до сих пор башкой своей дурной уразуметь этого не можешь?! Там ясно как белый день было – либо ты, либо младенец! «По частям…» А по-другому никак, милая моя!

– Ладно, ладно, вину ты искупила, Валюх! – резко оборвала её Наталья Александровна.

– Не стоило этого делать, Наташ. Грех я на душу взяла. Узнает кто, что твою яйцеклетку Маринке подсаживали – обе сядем. И надолго.

– Не ссы, прорвёмся, – процедила Наталья Александровна. – Люблю я его, понимаешь? Люблю… До смерти Андрюшку любить буду. А Маринка… Что Маринка?..

Наталья Александровна внезапно почувствовала присутствие ещё кого-то рядом и, повернув голову, увидела в дверном проёме свою дочь. Рот её дрожал, глаза остекленели. Воздух стал заполняться запахом гари.

– У вас сырники горят… мама… – выдавила Марина и с рыданиями побежала прочь из кухни.

Наталья Александровна поджала губы так, что они посинели, и начала яростно, частыми движениями, отскребать прилипшие сырники от сковороды.

С собственными детьми у Фёдора как-то не складывалось. Нет, внешне всё было как будто как надо. Летом – морские круизы или Мальдивы, зимой – Доминикана или лыжи, север Италии. Отказа Фёкла с Арсением тоже ни в чём не знали. При всём при этом Фёдор где-то глубоко мог признаться себе в том, что отец из него не очень. Непонятно было, из чего это чувство происходило. Фёдор его очень стыдился и по возможности избегал. Но бывали моменты, когда убежать от него было невозможно, и тем невыносимее оно, это чувство, было. Это случалось в те моменты, когда сын с дочерью радостно набрасывались на него, обуреваемые радостью и восторгом, в благодарность за что-либо, что он сделал для них. Последний раз так было с собакой, которую дети ждали не меньше года. Когда они обнимали его и душили его в объятиях и когда он чувствовал на своих щеках их горячие слёзы признательности и бесконечной любви. В эти секунды он готов был провалиться от стыда за тот обман, который он совершал с ними, выдавая осуществление их желаний за свою любовь.

Фёкла с Арсением пропали два дня назад. Ушли в лес рядом с коттеджным посёлком, где жила семья, и не вернулись. Сначала было не очень понятно, что дети исчезли. Они довольно часто уходили погулять в ближний лес и, казалось, знали его достаточно хорошо. Это обстоятельство не внушало надежды на благополучный исход. Поисковые мероприятия продолжались вот уже тридцать часов, но результатов не давали. Сотни волонтёров, жители посёлка и знакомые семьи прочёсывали лес взад и вперёд, стараясь найти хоть какие-нибудь следы проходивших здесь детей.

– Я не знаю, как мы будем дальше жить, если с ними случилось самое страшное, – лицо жены Фёдора, Марии, с момента исчезновения детей посерело и осунулось. Голос её был глухим и замогильным, зрачки подёрнулись селёдочным блеском. Она давно уже не плакала и смотрела только перед собой. – Я не смогу поверить, что их не будет больше с нами.

Фёдор обнял жену за плечи сзади, склонился над ней и шептал её в ухо:

– Но ведь всё будет хорошо? Правда, Машенька? Ты же знаешь, что всё будет хорошо?

– Откуда же я могу знать, Федя, как оно будет? – отвечала Маша. – Я вообще не знаю, что и как с нами после всего этого будет. И никто не знает. Даже Он.

– Это такая утрата, что я… – голос Фёдора задрожал.

– Рано про утрату, Федя. Что же ты так рано сдаёшься? – Мария впервые за долгое время посмотрела на него. – Я ведь всё понимаю, Феденька. Насквозь тебя вижу.

Фёдор молчал.

– Ошибки молодости, да, Федя? Жилибнетужили, возможности, возможности – и вечная молодость? Так, Феденька? Да? Молодые тела, деньги, нет границ, весь мир наш… А знаешь, Федя, я бы и сама… Помнишь, как мы тогда? Ласки в прыжке с парашютом, секс в ложе Большого… Молодость уходит, да, Федь? И чем они старше – тем ближе наша с тобой смерть, милый.