Илья Тамигин - Важнее и сильнее всего… Повествование о запутанной любви

Михаил за две недели написал пять этюдов (все – ландшафты!), продал три. Не самый лучший результат в группе!

Однажды Смахтин привез в лагерь наброски, сделанные пером на Судакском пляже.

– Так, баловался, от нечего делать! – пояснил он.

Воспитанники Строгановки, уже превзошедшие курс пластической анатомии, принялись разглядывать и критиковать. По сути, это тоже были жанровые сценки: дети, строящие песчаный замок, мужики, азартно играющие в карты, небольшая очередь к медицинским весам с важной пожилой медсестрой в белом халате… Вдруг Михаил замер: на одном из листов было изображено три девушки – худенькая блондинка, черная, как уголь, африканка с мощными формами, и… не может быть! Девушка, его девушка с Ленинского проспекта! Она была запечатлена в три четверти, стояла и ела мороженное, слегка наклоняясь, чтобы не капнуть на себя. Да, никакой ошибки: те же глаза, те же губы, те же пышные волосы, схваченные лентой и развевающиеся на ветерке…

– Вовочка! Откуда… это? – сорванным голосом прошептал Михаил, – Неужели с натуры!?

Смахтин, занятый в этот момент употреблением светлого местного вина, скосил глаза и улыбнулся:

– Ничего, чувихи, симпатичные, правда? Очень контрастировали между собой! А у этой, – тут он небрежно ткнул пальцем в Мишину девушку, – самая красивая задница на всем пляже! Я таких никогда раньше не видел!

Жаркая волна возбуждения захлестнула Михаила. Девушка, его девушка – и здесь, рядом! Завтра же он поедет в Судак и найдет её!

– Слушай, Вов, а какого цвета у неё лента была?

– Киноварь и немного сажи газовой, – не задумываясь ответил Смахтин, наливая себе новый стакан и отрезая ливерной колбасы.

Со времени скандала, едва не окончившегося водворением Сергея в узилище, прошло больше месяца и все это время Лена не находила себе места: Сереженька не шел на контакт! Не звонил, не ждал после работы, при случайной встрече смотрел бука-букой! Ой, люди добрые, что делать-то? Пыталась извиняться – он и слушать не стал… Настроение упало ниже плинтуса и так там и осталось. Да ещё здоровье… По утрам тошнило и болела голова. Мать смотрела подозрительно, пыталась вызвать на откровенность, но Лена на наводящие вопросы не отвечала, тем более, что сама не знала, беременная она, или нет. С одной стороны, самочувствие паршивое, да и на солененькое тянет… но по срокам-то не сходится! Сережа пришел из армии на майские, ну, было, конечно, у них это-самое… много раз! В конце мая месячные пришли, как обычно. Значит, тогда она ещё была порожняя? А вот в июне месячных не было… но и этого-самого, ведь, тоже не было! Ну, точно!

Загибая пальцы, Лена постаралась вспомнить, когда они последний раз делали это с Сергеем. Двадцать восьмого, да, двадцать восьмого, она к нему приходила, после целой недели перерыва, всё мешало что-то, а в тот день Александры Георгиевны дома не было, не то на семинар, не то на симпозиум ушла. Сереженька уже прямо в прихожей целовать-миловать начал! Соскучился за своей голубушкой! Слова сказать не дал, стянул трусики, нагнул… Ой, да какой же у него, все-таки, большущий-то, подсердечник, прямо!

Мысли неожиданно перескочили на самый первый раз. Тогда они долго целовались в подъезде, так как Лена не хотела идти в квартиру, робела чего-то. Сережа обнимал её так крепко, аж ребра трещали. Затем стал гладить… везде. От его прикосновений соски напряглись, стали твердыми, в низу живота сделалось горячо и мокро, голова закружилась и ноги ослабли! Во, как проняло! Сережа взял её на руки и понес к себе, не переставая целовать. Дома, опомниться не дав, раздел совсем, только трусики удалось отстоять (на этом месте воспоминаний Лена покраснела, потому что до сих пор было стыдно), и сам разделся. Лёг сверху, раздвинул коленкой сопротивляющиеся девичьи ноги… Трусики он коварно стянул одним движением, зацепив их большим пальцем ноги (Отличный приёмчик, Читатель! Когда девушка ничего не подозревает, ощущая руки парня выше талии! Автор рекомендует всем начинающим!).

Что было потом, она помнила неотчетливо, только, когда все кончилось, и снова удалось ноги вместе свести, оказалось, что они уже не девичьи, а женские! А через малое время начал Сереженька опять да сызнова, все с причудами! То положит, то поставит, то нагнет, то повернет… Сначала-то стеснялась (день белый был на дворе!), лежала, глаза руками закрыв, а как начал он по третьему разу, забыла Лена всю стеснительность, себя потеряла, криком кричала звериным, и спину-то Сереженьке всю ногтями расцарапала, аж до крови! После пошли в ванную, под душем вместе мыться, а он её вдруг на коленки поставил и велел стыдное делать. Лена пыталась отнекиваться, опасаясь, что будет невкусно или её вытошнит, да и не умеет она, но потом поняла, что без этого не будет Сереженьке полного удовольствия… пришлось, короче, сделать, как велено, хоть и не лежала у неё к этому душа. Горло после того стыдного дела два дня болело, как от ангины, зато Сереженька доволен остался…

Лена легко вздохнула и улыбнулась. Разве такое забудешь!

Да, а тридцатого мая начались краски, день в день, и закончились пятого июня. А на другой день, шестого, значит, и поссорились! То-есть, это Сережа с ней поссорился, а она с ним вовсе даже нет, ведь, как лучше хотела! И с тех пор ни разу-то они вместе не были… Тогда, почему в июне месячные не пришли? Уже десять дней просрочено!

Придя в женскую консультацию Лена постояла перед расписанием приема и ушла ни с чем: там было написано, что прием ведет «врач-гинеколог Саркисян», мужчина значит. А она не какая-нибудь, чтобы постороннему мужчине энто место показывать!

Решила пойти к Сережиной маме и всё рассказать. Александра Георгиевна хорошая, Лену привечает, значит – поможет помириться!

Заблуждалась, ох, заблуждалась бедная, наивная Лена! То, что Александра Георгиевна Златогор (в девичестве – Ягужинская!), улыбалась и здоровалась, а также предлагала чаю было простой вежливостью. На самом деле, как многие матери одного-единственного сына, она не считала Лену достойной парой Сергею. Её сын – красавец, коренной москвич, начитанный, образованный – все дороги открыты! Ну и что, что кузнецом работает! Да он не просто кузнец, а мастер, можно сказать – художник! Да и временно все это! Помашет-помашет молотом, поймет, что без высшего образования нынче нельзя, и решит, все-таки, в Университет поступать. И поступит, с его-то умом и эрудицией! А Лена кто? Деревня! Трёх книжек после окончания школы не прочитала! Языкам не учена, на рояле не музицирует. Как она тогда ляпнула, на Сережиных проводах в армию: «Я люблю Пушкина и гармошку!». И смех, и грех! Правда, красивая, здоровая – кровь с молоком. Ну и что? Не брать же в снохи за одну красоту!