Илья Тамигин - Важнее и сильнее всего… Повествование о запутанной любви

– Ничего, Евгеша! – хлопнул его по плечу сожитель Роман, приехавший из далекого Мурманска, – Не везет в карты – повезет в любви, хе-хе! Дуй в магазин, как раз две бутылки коньяку и закусь! Да поторопись, вечером танцы!

И Евгений Витольдович, надевши демисезонное пальтишко и ботиночки на тонкой кожаной подошве, отправился за горючим. Накануне врезал мороз в минус пятнадцать, но снега не было. Грязь деревенской улицы смерзлась причудливыми застывшими буграми и штормовыми волнами. Ветер-шалун резвился на просторе, задувая со всех сторон сразу и создавая тем самым дополнительный дискомфорт. Не без труда доковыляв до магазина, наш преферансист с досадой обнаружил, что тот закрыт, хотя расписание утверждало обратное. Помаявшись минут сорок и совершенно закоченев на ветру, Евгений Витольдович дождался таки своего счастья: из-за угла появилась фигуристая дама в полушубке, не глядя на него отперла замок и исчезла в магазине. Вошел и он.

– Мне, пожалуйста, две бутылки коньяку… и три плавленных сырка, – робко изложил свою просьбу москвич.

– Восемнадцать восемьдесят, – отозвалась безразличным голосом Евдокия Ивановна, звякая бутылками.

Евгению Витольдовичу захотелось задержаться немного, очень уж он замерз, а магазине было тепло. Чтобы потянуть время, он стал разглядывать этикетку.

– Ого! Азербайджанский, пять звездочек! У нас в Москве такой давно не встречается! Попробуем!

При слове «Москва» уши Евдокии Ивановны встали топориками, а подведенные дефицитной югославской тушью глаза оценивающе сфокусировались на невзрачном клиенте. Сканирование показало: неухоженный, вон, пуговица на ниточке висит, давно не стрижен… явно, холостяк! Чтобы проверить свою догадку, дама задушевно спросила:

– Жена-то, не заругает?

– Нет, я не женат, – последовал ответ, всколыхнувший работницу торговли до глубины души, ибо жить в столице было её хрустальной мечтой.

В голове бешено закрутились колесики мыслей: «Вот он, шанс! Вот он, пропуск в светлое будущее! Как бы это его… тово? Судя по всему, только что приехал, значит, время есть… Ой, Дуся, не упусти счастье-то!»

Но, прежде, чем она успела что-нибудь предпринять, мужчина вышел. Дверь магазина захлопнулась. И тут же из-за неё раздался шум падающего тела, звон разбитого стекла и полный боли вопль! Скользкие кожаные подошвы чешских полуботинок не удержали москвича на обледенелых кочках!

Евдокия Ивановна с бьющимся сердцем выскочила на крыльцо. Ой, мало того, что упал, ещё и порезался, бедолага!

– Я вам помогу, мущина! Обопритесь на меня! – она подставила могучее плечо.

– Ой, я на ногу ступить не могу! – взвыл незадачливый Евгений Витольдович.

Опустившись на корточки, Евдокия Ивановна пощупала лодыжку. Диагноз был поставлен быстро:

– Перелома нет. Растяжение!

– Ой, как же я пойду? Машину тут у вас можно найти?

– Какие там машины! Скорую помощь ждать по два часа приходится. А вы вот что, мущина: пойдемте ко мне! Я тут рядом живу. Ножку перебинтую потуже, дочку за костыликом пошлю, вот и дойдете! – сдерживая ликование, предложила Евдокия Ивановна.

– Спасибо…

Дома она развила бурную деятельность, решив пойти ва-банк. Перевязала ногу и предложила отдохнуть немного, пока дочка ищет костыль. На самом деле Лене было велено ночевать у бабки Марфы и домой до завтра не возвращаться. Разумеется, уже через час вся деревня будет знать, что у Чумы мужик в гостях, но стыд – не дым, глаза не выест. То, что стояло на кону, было важнее любых пересудов.

– А давайте пока поужинаем! – предложила вступившая на Тропу Охоты За Женихом Евдокия Ивановна, успевшая переодеться в своё лучшее польское платье с люрексом, подкрасить лицо и надеть украшения из цветного стекла чешской фирмы «Яблонекс».

Неизбалованный женским вниманием Евгений Витольдович, поколебавшись, согласился, хотя и стеснялся ужасно.

Вино есть первый помощник Венеры! Это правило, хотя, возможно, и в других формулировках, знают все. На стол, уже и так кряхтящий от покрывавших его толстым слоем деликатесов (крабы, шпроты, икра, сервелат и т.п.), встала бутылка коньяку.

– Давайте выпьем за знакомство! – подняла рюмку соблазнительница.

– Давайте…

Джентльмен, как и положено, представился первым. Дама аж прибалдела: надо же, такое фамилиё звучное, двойное, через черточку! Шевеля губами произнесла про себя: «Евдокия Ивановна Волопасова-Гукова!» Здорово! Только придется сменить также имя-отчество, а то совсем не аристократично, не по городскому. Скажем: Эмилия Иоанновна! Другое же дело! Будет, вообще, как музыка, звучать!

Через часок Евгения Витольдовича было не узнать. Где он, тот заморыш, робко вошедший в магазин и поскользнувшийся на замерзшей колее? За столом сидел былинный богатырь, вроде Ильи Муромца, красноречивый и остроумный! Вел он себя развязно, в смысле, позволял себе игривые комплименты в адрес хозяйки и порывался взять её за руку. Когда клиент дозрел, то-есть, заснул на полуслове, описывая драку на танцплощадке, где он, якобы, недавно раскидал и покалечил целых восемь хулиганов с ножами, цепями и кастетами, Евдокия Ивановна взяла его на руки и перенесла на кровать с шестью подушками.

«Лёгонький какой! Килограммов пятьдесят, не больше!» – привычно прикинула она живой вес добычи. Аккуратно раздела мужчинку, затем разделась сама и легла рядом, счастливо вздохнув.

Ночью, проснувшись от сухости во рту, и обнаружив возле себя обнаженное женское тело, Евгений Витольдович сначала растерялся и чуть было не запаниковал, но дама, чутко стерегущая каждое движение, поощрила его, закинув поперек живота голую полную ногу и положив руку на… ой, Автор стесняется объяснить, на какой именно орган! Догадайся сам, Читатель! Результат сей провокации оказался феноменальный: у Евгения Витольдовича ПОЛУЧИЛОСЬ! Впервые в жизни, да! А потом и ещё раз! Пророчество соседа по комнате Романа сбылось!

Наутро, похмелившись рассолом, Евгений Витольдович, ощущавший себя могучим самцом и половым гигантом, сделал своей обожаемой подруге предложение руки, сердца и московской прописки. Предложение было принято с восторгом! Так Евдокия Ивановна стала мадам Волопасовой-Гуковой и обладательницей заветного штампа о постоянной московской прописке в паспорте.

Итак, на пороге квартиры Златогоров стояла разъяренная Чума.

Не здороваясь, она прошла в комнату, сделав приглашающий жест своим сопровождающим. Остановившись около растерявшегося Сергея, уперла кулаки в широкие бедра и пронзительно завопила:

– Ой, люди добрые, гляньте! Ой, да что же это за беспредел-то творится! Вот он сидит, волчара позорный! Сорвал цветочек аленький, а сам-то в кусты! Не хочет жениться, окаянный! Ой, доченька моя сахарная! Как же ты, безответная, дитё-то растить одна-одинешенька будешь! Ой, жалко да сиротинушку, безотцовщину горемычную! Ой, да разве ж мать твоя одна с воспитаньем-то справится! Ой, а зарплата-то у ней малёхонька, не покушаешь ты, деточка, сахарку да пряничков! Ой, да только корку черствую! А папашка твой, гляди-ко, сытый да гладкий, морда наглая, жопа толстая! За что боролись, разве ж за это? – и продолжала далее в том же духе, не давая Сергею и Александре Георгиевне опомниться.