Илья Тамигин - Важнее и сильнее всего… Повествование о запутанной любви

– Хоть бы раз такое доброе пыво попробовать – и помереть вже не обидно! – закончил шофер на оптимистической ноте, высаживая Михаила, – Ну, бывай, хлопче, хай тебе щастит!

Такой, вот, отзывчивый, добрый и общительный человек!

В то утро Эстрелла опять ринулась к выставке-продаже живописи, и ей повезло: картинами торговала другая девушка. Вопросы ей Эстрелла задала те же, что и раньше:

– Кто этот молодой человек? Где его можно найти? – и показала уже изрядно замусоленный портрет.

Глянув на предъявленное вещественное доказательство, девица охотно ответила:

– Это Мишка Михайлов! Мы в Новом Свете обосновались. А портрет этот его невеста писала, Люся. Только его, кстати, и рисует! Они, как в Москву вернутся, сразу поженятся. Нас всех уже на свадьбу пригласили!

Люся Воробьёва после той ночи по секрету рассказала всем девушкам, что они с Михаилом спали вместе, целовались, и у них была физическая близость. А когда в октябре папа и мама вернутся из Франции, то Люся с Мишей поженятся! Она уже и фасон платья придумала, и…

Михаил, разумеется, ничего об этих грандиозных планах не знал.

Все краски яркого августовского дня померкли вокруг Эстреллы. Так вот почему та, рыженькая, отказалась дать информацию! Они обручены, и соперница ей, конечно, ни к чему…

На Кубе, как и во множестве других стран с католическими традициями, обручение было очень серьёзным делом! Как правило, об этом объявляли в церкви (или на партсобрании!) и праздновали почти как свадьбу. Только без последующей брачной ночи, конечно. Нарушение обещания жениться случалось редко и могло за собой повлечь даже судебное преследование, не говоря уже о мести оскорбленных родственников. В Советском Союзе дело обстояло не так драматично, но Эстрелла об этом не знала. Поговорка «Жена не стена, можно и подвинуть!» была ей неизвестна. Согласно вышеописанной концепции бедняжка решила, что Михаил Михайлов для неё потерян навсегда.

Весь день синьорита Рамирес проплакала в душном, раскаленном автобусе, не желая никого видеть. Несколько раз вспоминались глаза Михаила, и это причиняло новую боль и новые слёзы. Что ж, она будет молиться Деве Марии, чтобы она помогла забыть этого чужого жениха, а также помогла найти силы вырвать из сердца любовь…

Михаил потерял зрение на целых пять дней! Несмотря на димедрол и примочки, отёк рассасывался медленно, как доктор и предсказал. Полная беспомощность была совершенно ужасна и повергала в уныние. А Люся Воробьёва была, наоборот, вне себя от счастья! Она будет ухаживать за бедненьким слепеньким Мишенькой, а он, конечно же, привяжется к ней по настоящему крепко! Сказано – сделано! Все пятеро суток она неотлучно находилась около своего в кавычках жениха, кормила его с ложечки, всюду водила за руку, даже в сортир, читала ему вслух (с выражением!) книги и газеты. Под предлогом необходимости быть всё время рядом, уговорила перебраться в свою палатку, благо подруга Света уже несколько дней жила на квартире у любовника-майора, который поклялся партбилетом, что, как только вернется в родную Вологду, сразу же разведется со своей язвой-женой и женится на ненаглядной красавице-художнице. (Между нами говоря, он и в самом деле собирался сдержать слово коммуниста, оформив под новый брак с москвичкой перевод в столицу!).

Оставаясь с Михаилом наедине ночью, Люся благоразумно спала отдельно, чтобы не вспугнуть добычу, хотя очень хотелось пообниматься ещё, ну, хоть разочек. Но – терпела. А на третье утро ей повезло: Михаил во сне сбросил с себя одеяло и Люся увидела его обнаженным. То-есть, СОВСЕМ-СОВСЕМ обнаженным!!! Она, пользуясь случаем, долго, восхищенно и жадно рассматривала торчащую по утреннему времени вверх деталь анатомии, обычно скрытую под одеждой. Потом тихонько вынула блокнот и тщательно зарисовала в масштабе один к одному. В стиле Микельанджело, то-есть очень-очень выпукло!

Смахтин, оклемавшийся от потрясения, дулся недолго и простил друга. Чтобы Михаил не скучал, принес ему специальной глины, из которой тот лепил ощупью смешные скульптурки воробьёв – в честь Люси Воробьёвой. Люся млела!

Не в силах удержаться от желания похулиганить, Смахтин слегка эти скульптурки дорабатывал и раскрашивал. В результате все они становились похожи на фаллосы с крылышками! Володя отвозил их в Судак и выставлял на продажу под названием «Птицы счастья завтрашнего дня». Восхищенные покупатели расхватывали «птичек» как горячие пирожки!

По вечерам на вырученные от продажи этих крылатых ху… э-э… художеств деньги друзья покупали массандровский портвейн, от одного запаха которого становилось хорошо на душе, а после употребления внутрь жизнь снова становилась прекрасна и загадочна. Эх, скорей бы зрение вернулось!

Прозрев, Михаил первым делом поехал в Симферополь и в «Спорттоварах» купил Кузьмичу новый мопед, вернее, мокик – «Верховину». Аппарат был просто загляденье! Прямо как мотоцикл, только маленький! Никаких педалей, двухскоростной, сиденье на двух человек. А по шоссе аж 60 километров в час выжимает! Дорога до Нового Света заняла всего полтора часа.

Кузьмич был просто счастлив: новый, несравненно лучший, чем прежде, транспорт, и, вдобавок, запасной мотор от старого! Благодаря тому, что Мишина реклама возымела действие и продажа ящиков возросла втрое, он теперь уверенно смотрел в будущее! Конечно, пусть Михаил и дальше пользуется мопедом! Все это выразилось в широкой улыбке, рукопожатии и подмигивании правым глазом. Зачем слова тратить, если и так все ясно!

В выходные Михаил ездил в Судак, но девушку так и не нашел. Автобус с надписью «Совхоз Пу…» больше не появлялся…

Дело в том, что последние две недели, остающиеся до отъезда, на общем собрании стройотряда было решено ездить не в Судак, а в Коктебель. Красивейшее место, россыпи агатов, сердоликов и прочих красивых камушков, музей Максимилиана Волошина…

Эстрелла была рада перемене обстановки, отвлекшей её от грустных мыслей. В дни выезда на море она проводила в воде многие часы, восхищаясь подводными пейзажами и собирая с поросших водорослями скал мидий и крабов, чтобы приготовить на всех паэлью. Море растворяло горе. (О, каламбур получился!) Паэлья имела огромный успех, особенно у руководства! Женатый Шапиро записал рецепт в надежде уговорить жену повторить это чудо кулинарии дома. Неженатый Ковалев записывать ничего не стал, но намекнул, что в Москве он достанет все нужные ингредиенты и они с Эстреллой сварят паэлью вместе. И вместе съедят! Эстрелла отнеслась к этому, как шутке. Хельга же только завистливо сопела: красавец Ковалев ей сильно нравился, но, увы, не обращал на неё никакого внимания.