Илана Кузьмина - Треугольник Пенроуза

Он прошёл в комнату Клавдии, сел на её кровать и включил ночник. Комната была та же, что и при живой хозяйке, но уже другая. У Андрея защемило сердце от понимания того, что как раньше уже ничего не будет, что и этот этап его жизни окончен. Он чувствовал себя таким одиноким! Какие три замечательных года подарила ему Клавдия! Как с ней было легко и интересно! Погладив рукой подушку, он вдруг явственно ощутил присутствие Клавдии. Она была как будто везде: и спереди, и сзади, и вокруг… Он ощущал её веселой, довольной и счастливой. Андрею показалось, что он услышал её по-девичьи звонкий смех. Парень помотал головой, сбрасывая наваждение, но непроизвольно улыбнулся в ответ и произнёс негромко вслух:

– Тебе хорошо Там? Вот и славно, отмучилась, ничего теперь не болит. А мне что без тебя делать? Ты бы знала, Клавдия, как мне плохо! Сначала папа ушёл, теперь ты, – Андрей гладил подушку и жевал губы, чтобы не заплакать. Он держался все последние дни, а теперь, когда всё закончилось, и он остался один на один со своими потерями, нервы не выдержали. – Я скучаю по тебе, Клавдия. Мне будет не хватать тебя, тебя и этого дома, где всё напоминает о тебе, где мне было уютно и счастливо. Сюда придут и поселятся чужие люди, которым не было и не будет до тебя никакого дела, – Андрей немного помолчал и добавил дрожащими губами: – Мне плохо без тебя, Клавдия. Я скучаю по тебе.

Андрей встал и уже в дверях тихо сказал:

– Передавай привет отцу, если встретишь его Там. Скажи ему, что я очень сожалею, что так вышло, что не хватило у меня ума приехать раньше и помириться с ним. Пусть он простит меня, если сможет. И ты, Клавдия, прости, прости за всё. И спасибо тебе за всё. Грош цена мне будет, если я забуду, что ты для меня сделала и кем ты для меня была. Прощай!

Он вышел из спальни Клавдии, осторожно притворив за собой дверь, будто боясь кого-то разбудить, прошёл к себе, разделся и нырнул под одеяло. Спать хотелось зверски. Уже проваливаясь в спасительный сон, он подумал, что вопрос «Где жить?», отложенный на три года Клавдией, снова встал во весь рост. Учитывая, что парни «попросили» его из группы, им надоели его заморочки с личными делами, а в новой группе ещё неизвестно, когда будут деньги, вопрос «Где и на что жить?» не выглядел смешным.

– Завтра, всё завтра, а сейчас – спать! – пробормотал Андрей и провалился в сон.

Он проснулся очень рано, не было ещё и семи часов, и немудрено: уснул вчера Андрей часов в шесть вечера. За окном было ещё темно. После душа и завтрака он принял таблетку от головной боли, прилёг на диван и опять уснул. Разбудил его звонок в дверь, это пришли Ольга Калашникова и Александр Альбертович Браверман. Друзья Клавдии за три года общения стали и его хорошими знакомыми, если не друзьями. Ольга относилась к Андрею по-матерински, не скрывая свою симпатию к красивому необычному рокеру – непьющему, доброму, внимательному.

– Как ты, Андрюша? Спал? – жалостливо поинтересовалась Ольга, разуваясь и раздеваясь в прихожей. – Выглядишь вроде бы неплохо, круги только тёмные под глазами.

– Всё нормально. Я вчера как пришел, так и завалился спать, – ответил Андрей. – Проходите, пожалуйста.

Браверман был высоким, крепким мужчиной, несмотря на свои шестьдесят с лишним лет. Он в свое время дружил с отцом Клавдии и долго не мог смириться с появлением в её жизни Андрея, но парню удалось-таки растопить его предвзятость. Александр Альбертович любил поговорить, пофилософствовать, вспоминать случаи из жизни, а Андрей умел слушать и живо интересовался всем новым. Андрей немного побаивался Бравермана, но уважал. Ему нравился громкий, немного бархатный, хорошо поставленный голос Александра Альбертовича, тот более тридцати лет читал лекции в каком-то вузе, а также нестандартный взгляд мужчины на, казалось бы, известные всем вещи.

Как-то в разговоре Андрей похвалил фильм «Ирония судьбы», мол, прикольная комедия, и был очень удивлён ответом Бравермана: «Да, хороший фильм, только очень грустный. Сколько умных, интеллигентных, достойных быть счастливыми мужчин и женщин страдают от одиночества! Почему это комедия? Что смешного в том, что люди пытаются хоть как-то наладить свою личную жизнь? Не понимаю». Или вот, во время войны при потере знамени воинское подразделение расформировывали, и солдаты ценой своей жизни спасали знамёна. Александр Альбертович искренне недоумевал – почему? Знамя – это условность, а в сущности, это кусок материи. Неужели кусок ткани дороже человеческой жизни?! Андрей пытался спорить с ним, иногда так расходился, что Клавдии приходилось ласково, но твёрдо охлаждать его пыл, но потом, хорошенько поразмыслив, парень соглашался с Браверманом, удивляясь, почему ему самому никогда раньше это не приходило в голову, ведь это же очевидно.

Александр Альбертович прошёл в гостиную, сел в кресло и с любопытством посмотрел на Андрея. Парню стало неловко, он немного поёрзал и решил сам начать неприятный разговор, но адвокат его опередил.

– Андрей, мне нужно поговорить с тобой.

– Я догадываюсь о чём, – невесело усмехнулся Андрей. – Я знаю, мне нужно собрать свои вещички и освободить квартиру, но, может, наследники разрешат мне ещё немного пожить, пока я сниму комнату. Или нельзя?

– Андрей, у Клавдии нет родственников, всё своё имущество, движимое и недвижимое, ещё два года назад она завещала тебе, а это, поверь, немало. Кроме картин, находящихся в кабинете покойного Алексея Даревского, после смерти Клавдии полотна, по его завещанию, передаются в Русский музей. Ты пока приходи в себя, две смерти подряд – это не шутки, а потом созвонимся и оформим все необходимые бумаги по вступлению в права наследства. Мы с Ольгой решили сегодня, сразу после похорон Клавдии, поставить тебя в известность, чтобы ты сгоряча глупостей не наделал, а то потом ищи тебя по всей Москве. Никуда тебе, парень, съезжать не надо, живи себе, да радуйся, ты ещё так молод. Эта квартира теперь твоя, и ты её единственный владелец.

Андрей смотрел квадратными от удивления глазами на улыбающегося Александра Альбертовича, потом испуганно взглянул на Ольгу, как бы в поиске защиты.

– Нет, не надо. Я даже и не думал об этом никогда. Нет, все, да вы оба в первую очередь, будете осуждать меня, называть альфонсом и паразитом. Я взрослый мужчина и сам заработаю себе всё, что смогу и что нужно, – воскликнул Андрей.

– Так, парень, ты не дури, – строго одёрнул его Браверман. – Клавдия решила оставить всё тебе, это её решение, она вправе была распорядиться своим имуществом по своей воле. Мы с Ольгой являемся свидетелями подписания завещания в твою пользу и её душеприказчиками, то есть обязаны проследить, чтобы её воля была исполнена. Клавдия любила тебя как сына, так что не терзай себя угрызениями совести и не бери в голову, кто что о тебе подумает. Разговоров будет, конечно, много, грязью обольют и тебя, и Клавдию, – Александр Альбертович нахмурился и вздохнул, – но на чужой роток не накинешь платок. Никого не слушай, Андрей. Ты всё это заслужил.