Марина Тюленева - Жизнь без печали

– Главное, не узнать, что такое настоящий страх.

– Думаю, я знаю. Это был не страх, какой-то животный ужас. Перед твоими глазами, топором бьют человека, которого ты знал, который относился к тебе с жалостью. Голова неестественно наклоняется, в глазах слезы, из перебитой артерии кровь попадает на твое лицо. Что она думала в тот момент, когда поняла, что родной сын ударил ее топором? Она же не сразу умерла, были секунды, пока она была жива. Еще очень страшно, когда тебя бьют, чтобы забить до смерти, от боли все рвется внутри и ребенок там колотится, как перепуганный птенец.

– Это все твой муж? – Наташа смотрела на Ирину с тревогой.

– Если его можно так назвать. Щенок паршивый! Ревновал к Сашке, с ним справиться не мог, на мне все выместил. Он бил меня беременную, Маруська, наверняка, из-за этого такая родилась. Мать свою убил. Хотел меня, получилось, ее, – Ирина опустила голову.

– Не надо вспоминать. От этого можно умереть.

– Я выживу. Правда, что это мы о каких-то ужасах.

– Что у тебя с ребенком?

– Не знаю. Не могу добиться обследования. Самой в платную попробовать, у меня столько денег нет. Надо куда-нибудь в Москву или Ленинград. Там же и жилье где-то снять надо. С Марусей в гостиницу не пустят. Наши врачи говорят, что неполноценная, надо сдавать.

– Почему не сдаешь?

– Я ее люблю, она на меня похожа. У нее появляется динамика в последние дни. Надеюсь, что шанс еще есть. Я часто думаю, что это мне наказание за то, что сделала аборт от любимого человека.

– Его почему-то никто не наказывает. Мог бы поберечь тебя, он прекрасно знает, как это делается. У него баб было, как говна в общественном сортире.

– Черт с ним. Пусть живет, как хочет. Мне сейчас не до него. Ты как? Я так и не знаю, учишься ты или работаешь.

– Я даю мужикам за соответствующую плату, – Наташа внимательно посмотрела на нее, но выражение лица Ирины не изменилось – Тебя это не шокирует?

– Не знаю, это твое дело. Сплошь и рядом бабы дают через силу, зажмурившись. У нас на стройке тетки откровенные, не стесняются. Я чего только не понаслушалась. Если ты можешь этим заниматься, твои заморочки.

– Я не просто проститутка, больше содержанка, высокооплачиваемая.

– Сашку ты любила?

– Сдурела, что ли? – засмеялась Наташа. – Я этих козлов, которые гордятся своими отростками между ног, всех ненавижу и презираю. Они все твари, мозгов нет, один х..й, считают себя выше баб, только потому, что они сильнее. Несправедливо природа с женщинами обошлась. Мы морально сильнее, хитрее, изворотливей, приспосабливаемость выше, зависим от этих тупорылых. Мне в то время помощь нужна была. Сашка мог защитить. Он сильный, знаком чуть ли не с половиной города. Я тогда только вернулась, кого я знала в этом городе? Брат мой – это недоразумение. Сашку увидела, сразу смекнула, что это удача. Я его также презираю, как других, он ничем не отличается от своих собратьев. Я сделала тебе больно, прости меня. Но он козел. Я себя вспоминала. Такая же, как ты была, наивная, все в первый раз. Меня тоже погубили. Ты думаешь, что вышел из леса, но левая нога оказалась длиннее.

«Фигня какая-то» – подумала Ирина, но не стала это обсуждать.

– У меня, Наташа, все не так страшно, поверь мне. Хреново, но терпимо. Ты извини, я пойду, – Ирина встала.

– Может быть, еще увидимся, посидим где-нибудь.

– Ой, нет. Наташа, Маруська у меня целый день, как звереныш в клетке, в кроватке валяется. Мне же ее некуда деть. Когда я на работе или еще где по делам, она одна остается. Свекор сам больной, ну, водички ей даст, и все. Я прихожу, таскаюсь с ней, мою ее. Хорошо еще из-за того, что мало ест, гадит мало, и весит не очень много.

Ирина уже уходила, когда Наташа ее окликнула.

– Ира, – та обернулась – Хочешь, я тебе денег дам на обследование. Не побрезгуешь?

– Хочу. О какой брезгливости может идти речь? – твердо сказала Ирина

– Оставь мне свой номер телефона. Я тебе позвоню, мы встретимся.

***

Куминов проводил Ирину до подъезда, распрощался с ней и отправился обратно. Завернув за угол, сразу же столкнулся с Никитой.

– Слышь, учитель. Че тебе от Ирки надо? Чтобы к ней не подходил.

– Рот закрой.

– Че? – Никита замахнулся,

Санька заломил его руку. Он с силой прижал Данилова к стене, одной рукой он продолжал загибать за спиной его руку, другой сдавил горло.

– Еще рыпнешься на меня, я тебя удавлю. Ты понял? – Жестким голосом сказал Санька и сильнее сдавил его горло, Он, нарочно, придушил Никиту, чтобы дать понять, с кем имеет дело. Из глаз Никиты выступили слезы, ему стало страшно. Он чувствовал себя волчонком, посягнувшим на добычу взрослого волка. Куминов отпустил его и ушел. У Никиты болели горло и рука, его душила ярость от состояния бессилия и возникшего страха. Он не ожидал, что у модненького учителя могут быть такие зверские повадки. Как же его от Ирки отогнать.

***

Куминов приехал в деревню. Петровна встретила его неласково.

– Что это ты, парень, задурил? Не ожидала от тебя.

– Не понял.

– Баб-то нормальных, здоровых не нашлось? С Дашкой Трифоновой связался?

– Что за чушь? Вы, о чем?

– Люди говорят, ты с ней гуляешь.

– Один раз прошелся вдоль улицы, и что? Мы в какое время живем? Ладно, Даша со странностями, но остальные, все здравомыслящие люди. Или наоборот? Или я чего-то не понимаю.

– Может и правда, лишнее говорят, – Петровна начала успокаиваться – Ты же ей ручки целовал?

– Один раз коснулся. Извинялся, что при ней грубо высказался. Что в этом особенного?

– Верю, верю. Прости старуху. А в деревне уже говорят всякое.

– Господи, что можно сказать? О чем?

– Не злись. Людям нравится о чем-то судачить. В библиотеку теперь много людей ходит, на Дашу смотрят.

Куминов ничего не понимал. На пустом месте, раздули черт, знает, что. Какой удар для девчонки с ее-то прибабахом. Ну, народ, ну, страна! В школе он зашел в кабинет директора.

– Я заявление принес. Хочу вернуться к научной работе.

– Сбегаете, значит, – заговорщически, усмехнулся директор – Понятно. Сазонов, недаром спрашивал, что у вас здесь насчет женского пола.

– У вас что, деревня дураков? – разозлился Куминов – Даже, если бы и были у меня отношения с этой девочкой, и что? В чем проблема?

– Ни в чем, – подумав, сказал директор.

Куминов вернулся к дому Петровны. На лавочке возле забора, опустив голову, сидела Даша. Куминов сел рядом с ней. Он даже не поздоровался.

– Саша, ты не представляешь, какая гадость! – сказала Даша – Я, как экзотическая зверюшка в клетке в зоопарке. Рассматривают, показывают пальцем и хихикают. Я не понимаю, что произошло, в чем меня хотят уличить. Что я сделала? Почему никто не замечает своих грязных тряпок, из нашего мимолетного общения придумали историю. Почему эта история обрастает только грязными подробностями? С какой стати они решили, что со мной могут быть только неприглядные вульгарные отношения.