Эйк Гавиар - Гайдзиния

До здания напротив квартиры Цервуса было не более пятидесяти метров. Даже меньше. Там похоже располагались офисы. В предыдущие дни, попивая вино и куря, я видел в освещенных окнах этого здания людей в деловых костюмах. Белые рубашки, галстуки. Столы, заваленные папками с бумагами, канцелярские принадлежности и компьютеры. Люди сгибались в форме вопросительных знаков перед компьютерами. Чем они занимались? Сомневаюсь, что работали.

Сейчас там никого не было. Улица внизу тоже была пустынной., но это обычное состояние. За все время пребывания в Sainte Million Mansion мы встретили лишь однажды какого-то жильца, молодого японца, который, столкнувшись с нами у входа в здание произнес гордое: «What’s up?» Не спасовал.

А еще говорят, что японцы самые большие трудоголики в мире. Вот уж вранье. Я сплюнул вниз, с балкона. Горло все равно не прочистилось. Могли бы и выйти на работу первого января. Раз такие дела.

В такси у них двери сами открываются, а в магазинах кассирам совершенно не приходится напрягаться. До сих пор не понимаю, чем они вообще на работе занимаются. Маленькие магазинчики самообслуживания или большие супермаркеты (не такие уж и большие), где бы мы ни были, везде, выбрав продукты…

Часто это были непонятные баночки и бутылочки с совершенно невнятными надписями.

– Чего это такое? – Бутылочка, скажем, железная, объемом не более полутораста миллилитров. С позолотой.

– Не знаю, боярышник какой-то…

– Дорогой к тому же. Черт с ним, куплю парочку. Авось не слабительное.

И вкус у содержимого подобных бутылочек был странный, специфический, не горький, но не сладкий, не отвратительный, но и не особо приятный.

…выбрав продукты, мы подходили к кассе. Служащие за прилавком считывали штрих-код с наших покупок, лопотали что-то на своем наречии. Кланялись. Мы давали им купюры. Служащие вставляли купюры в машины, всем своим видом напоминающие кассы. Машины пожирали наши йены и выплевывали сдачу. Точно такие же аппараты стояли в метро, да и повсюду в городе. При их помощи продавались сигареты и безалкогольные напитки.

Когда я впервые заметил эти «кассы» в магазине и показал Скинни, как они работают, он хрюкнул. Смех.

– На черта здесь вообще кассиры?

– Да это и не кассиры, а мишки Гамми какие-то. Томагочи. Смотри, какие они милые… – Я протянул вперед руку, делая вид, что хочу почесать молоденькую продавщицу за ушком.

Мне в ответ вежливо поклонились.

Работнички.

Указатель на TFT-экране навигатора одного из таксистов был в виде кошечки. Ну да об этом я уже писал. Бывало так, что несмотря на навигационную систему, таксисты никак не могли найти наше здание. Порой мы минут десять колесили по району, тыкая пальцами в окна, показывая, куда надо повернуть и пытаясь объясниться по-английски.

Работящий народ. Все здесь не по-настоящему.

Как-то в баре мы познакомились с типичным представителем огромной японской армии офисных работников. Тридцатипятилетний парень (язык не поворачивается назвать его мужчиной) по имени Мураока. Начавший лысеть, в черном костюме, галстуке, с товарищем помоложе, весело поглощающий виски Johnnie Walker и оживленно разговаривающий с барменом. Было около семи вечера. Бар Abbot’s Choice в районе Roppongi – злачное место, известное любому новоиспеченному, даже самому занюханному гайдзину. Именно в этом районе, не так далеко от главной улицы, находится посольство России.

Мураока сильно засмущался, когда мы через бармена вежливо попросили, можно ли задать ему несколько вопросов. Долго отказывался, глупо хихикал. Да и нам со Скинни было все равно. Не знаю, зачем мы настояли. Передвинулись поближе к нему за барной стойкой.

– Как тебя зовут? – спросил я.

Он пробормотал что-то невнятное. Пьяный потомок самураев. Офисный червь, который никогда не станет бабочкой.

Я извлек свою «Имейте потеху», ручку.

– На, – произнес я отчетливо, медленно. – Напиши здесь свое имя.

Мураока быстро накарябал латиницей: «Muraoka».

– Чем ты занимаешься? – спросил его Скинни. – Чем зарабатываешь на жизнь?

– О-о-о-о-о! – протянул Мураока. Глупо захихикал. Пьяно и нервно. Все-таки внимание белых людей ему льстило.

– Ты вопрос понял? – сказал Скинни. – Какая у тебя работа? Должность? Чем занимаешься?

– Senior conasarating! Seniora conasaratant!

– Чего? – спросил я. – На, напиши.

В блокноте, напротив слова job он дрожащими руками вывел четыре буквы cons и задумался. Хихикнул.

– Consulting? – Я дописал за него. – Ulting? Consulting?

Новая смеховая разрядка. Частое кивание головой.

– Ясно. Выяснять, что он консультирует, явно нет смысла, – обратился я к Скинни.

– Что ты любишь делать? – спросил Скинни. – Чем занимаешься в свободное время? Любимое времяпровождение? Хобби?

– Хобби? Хобби? – Нервно улыбаясь (выпитый алкоголь не расслабил его, но придал возбуждение), Мураока переводил беспокойный взгляд с моих рук на руки Скинни, и обратно. – Я алкоголик! – почти крикнул он и засмеялся. Мелко, будто поперхнулся и закашлялся. – Алкоголик! Алкоголик! Я люблю пить (I ruv drink I ruv drink)!

– О, неплохое хобби. Я тоже люблю пить. – Я сказал ложь. – Но кроме этого? Что еще ты любишь делать? Есть какие-то мечты?

– О-о-о… О-о-о… Я люблю есть, вкусно поесть (dericious foodah, dericious foodah). – Руками Мураока изобразил приставленную к подбородку большую миску с лапшей и то, как он ее наворачивает палочками. – О-о-о… – Он удовлетворенно погладил себя по животу. – О-о-о…

Я обратился к Скинни: «Зачем мы вообще все это расспрашиваем?» – «Не знаю», – Скинни пожал плечами, сделал большой глоток из бокала с пивом.

– Пить, значит, и есть… – Я снова заговорил с нашим плешивым другом. – Что же еще ты любишь? Спать, наверное?

– О-о-о, да. Спать.

– Какая же у тебя цель в жизни? – Мураока мне надоел. Хотелось как можно скорее покинуть бар. – Ultimate goal, как говорится. Чего ты хочешь добиться?

Он задумался ненадолго.

– Три цели, – сказал он. – Но чтобы вместе. – Показал три пальца, но выставил их из вежливости не перед мои лицом, а немного в стороне, над барной стойкой. – Три, но вместе… Много-много вкусно есть, пить очень-очень хороший алкоголь и много-много спать.

– Хорошо, удачи тебе в достижении твоих целей. Ты их вообще-то уже достиг. Сегодня вечер среды, еще не так поздно, а ты уже пьян. Есть время отоспаться. Ты успел вкусно поесть?

Мураока заморгал, силясь понять все произнесенное мной. Алкоголь, да и вообще плохое владение языком мешали этому.

– Ты, – я легонько ткнул указательным пальцем в его плечо, – сегодня, – сказал я медленно (уже издеваясь, невольно), – хорошо ел (dericiuos foodah)?

– О-о-о, да… О-о-о, да… – Мураока довольно погладил живот.

– Отлично. Всего тебе хорошего, друг… Скинни, твоя очередь платить.