Александр Пироженко - Авенир

– У меня есть просьба… – начал маг, но остановился, потому что увидел, как меняется лицо Тандира: оно так раскраснелось, что под глазом выделился длинный и тонкий белый шрам. Горячка Тандира не прошла, – какое-то невероятное усилие разогнало туман в его голове, но лишь на миг.

– Просьба? Ты, маг, представляешь, куда явился? Я, – он ударил себя в широкую грудь, – главнокомандующий Нарбских войск, буду выслушивать просьбы мага? Ты прибыл в военный лагерь! И что мне печатка Бера, мертвого правителя! Ничего больше нет! Нарба нет, и правителя у него нет! Можешь выкинуть его перстень! И почему ты в капюшоне? Я не вижу твоих глаз! Ты их прячешь? Открой свое лицо, я не хочу говорить с тенью!

Авенир придвинулся поближе к столу и склонился над Тандиром.

Он уже решил, что ему делать.

Воин привел магов к маленькой палатке, внутри которой на земле было разбросано какое-то тряпье – их постель на эту ночь.

Арон уже несколько дней кое-что подозревал насчет Лии, но тщательно это скрывал. Когда же Лия убедила его лечь и хоть немного поспать, пока она покараулит Авенира, подозрительность его только возросла. Поэтому когда девушка вышла из палатки в полной уверенности, что ее спутник уснул, Арон встал и начал разминаться, чтобы отогнать сон.

Если его догадки окажутся неверными, что ж, он притворится спящим, чтобы Лия подумала, будто разбудила его, и все будет в порядке. А если нет – пусть попробует его обмануть.

Нельзя показывать ему своих глаз. Авенир не знал, что происходит сейчас с Фероном, носящем на себе след двери, и можно ли еще ему чем-нибудь помочь. С Тандиром так поступать нельзя. Действовать придется осторожней, что намного сложнее. Искать же иных путей воздействия на рассудок Тандира не было времени, ему еще предстояло объясняться со своей свитой.

Тандир отшатнулся и собрался вскочить из-за стола, но было уже поздно.

– Смотри на меня, Тандир. Ты хорошо меня слышишь?

Тандир раскраснелся, сопротивляясь, и плотно сжал губы.

– Ты слышишь меня? – повторил маг, наклоняясь к самому его уху. От главнокомандующего исходил тяжелый рвотный запах.

Борьба длилась недолго. Тандир помрачнел и расслабился.

– Я слышу тебя хорошо, – ответил он.

Легко было коснуться этого одурманенного сознания.

– Ты оставишь на сегодня вино и немедленно, как только я выйду из палатки, ляжешь спать. Ты проснешься на рассвете и вспомнишь, что тебе нужно взять с собой десяток людей и ехать за мной. Запомнил?

– Запомнил.

– Хорошо, – сказал маг. – Ты подумаешь утром, зачем я тебе нужен, и вспомнишь также то, что я обещал все закончить. Ты запомнил?

– Я запомнил.

– На рассвете ты должен найти меня, буду я живым или мертвым. Ты все понял?

– Я все понял.

Авенир облегченно вздохнул и отодвинулся от Тандира.

– На этом все. Ложись спать, – произнес маг и вышел из палатки.

Он отвязал коня и приготовился вскочить в седло, когда из-за воинских палаток появилась Лия.

– Ты собираешься уехать без нас?

Авенир повернулся к ней, не снимая капюшона.

– Не нужно ничего говорить, – опередила она ответ. – Не знаю, кем нужно быть, чтобы не поверить тебе. Но почему там ты должен быть один?

Авенир молчал.

Лия кивнула и произнесла:

– Можешь ехать, я тебе верю. С Ароном я улажу.

Авенир залез на коня, и Лия отступила в сторону, давая ему дорогу.

– Можешь выехать на рассвете с Тандиром, сама все увидишь.

Он тронул коня и уехал, а Лия еще долго смотрела, как фигуры всадника и волка постепенно растворяются в наступившей ночной тьме. Странное и глубокое чувство, что все пройдет далеко не так гладко, как она задумала, укреплялось с каждой минутой.

Она лишь не знала, откуда ей ждать опасности.

Серое в последние дни небо сегодня было чисто от туч, и убывающая луна заполняла равнину мягким светом, оседавшим желтой пылью на молодую, только пробившую землю траву. В степи лишь кое-где встречались одинокие голые деревья, а где-то вдали чернела гряда высоких холмов, как тяжелые нагромождения темноты. Холодный ветер, бушевавший во время их путешествия, стих в эту ночь, и все в округе замерло, затихло – в предсмертной животной тревоге. Зов земли, съедаемой проклятием, нарастал с каждым шагом, позванный приближался к ее ране, и Авенир ощущал, как благодарная сила наполняет его от глубокого теплого дна; он ощущал, как отовсюду к нему тянутся ее незримые набухшие нити. Авенир больше не принадлежал ни одному миру, он теперь был дверью – он тот, кто между. Глаза волка, вечного серого спутника, больше не пугали его, в них ясно отражался иной мир по ту сторону двери. Расплывающееся от быстрой скачки светло-зеленое озеро травы переливалось в бледных лучах, и внутри этих переливов, словно под пленкой темной воды, ему виделась дверь , приобретающая небывало четкие очертания: теперь он видел все мелкие царапины на ее поверхности, все трещинки, все копотные пятна на железной ручке с дико оскаленной волчьей пастью. Он не думал теперь о том, что ему придется исчезнуть, если тени выйдут из-под его власти.

На храпящем загнанном коне он мчался вперед, и уже понимал, что конец пути будет преодолевать пешком. А с высоты ночного неба к нему неслась черная птица – первая весточка проклятия, его первый чуть различимый крик.

Она ничего не заметила.

Арон уже испугался, что у него не получилось – Лия так тихо приблизилась к их палатке, что он едва-едва успел упасть и притвориться спящим. Возможно, его спасли несколько дней бессонницы, рассеявших ее внимание, а скорее, просто ей было не до него. Во всяком случае, она на него даже не взглянула.

Все-таки прав был Рекотар. Старый учитель видел, с какой стороны ожидать неприятностей. Если бы он не предупредил Арона, тот бы и не подумал, что Лие, которая была ему, как сестра, хоть в чем-то нельзя доверять.

Стараясь вовсе не дышать, чтобы не выдать себя сбивчивыми неровными вдохами, он слегка приоткрыл глаза и наблюдал за девушкой. Войдя в палатку, Лия немного постояла, о чем-то размышляя, – и в это время Арон еще готов был разувериться в своих домыслах. Но потом девушка вздохнула и легла рядом, даже не удосужившись проверить, как крепко он спит. Эта ее беспечная уверенность только обозлила его: получается, она считает, что его можно так легко провести, сыграть на доверии, усталости…

Но вот что его задевало: почему она поддалась этому человеку с волчьими глазами? Она просто отпустила его!

Ему нужно было срочно действовать, если, конечно, он сам не хотел упустить Авенира.

Оставить Лию здесь просто так, спящей, было бы неправильно. Она ведь даже не взяла его в расчет, не попыталась посоветоваться с ним, объясниться, как будто в походе он был лишь неким малозначительным придатком к ней. Использовать магию он не собирался, он хотел поступить с ней так же грубо, как и она с ним.