Александр Пироженко - Авенир

– Мне точно ничего не угрожает?

Дивар не слушал, что ему отвечает маг, отошел седлать коней. И лишь когда отъехали от трактира, спросил Авенира:

– Ты правда думаешь, что этого не тронут?..

Маг раздраженно дернул плечом и промолчал. Его хорошее настроение и расположенность к Ермилу тем вечером сменились на угрюмость и недовольство, он вернулся вчера со двора и сразу пошел спать, так что печеного гуся Дивару пришлось делить с трактирщиком. Выехали они за час до рассвета.

Дорога спускалась с холма вниз и раздваивалась: одна вела на север, к Горному Лесу, другая уклонялась в сторону и текла вдоль горного хребта на восток. Они остановили коней на развилке, вглядываясь в чистый безлюдный путь.

– Мы вернемся? – спросил Дивар.

– Не знаю…

Они вывели коней на восточный тракт.

Через время на ту же развилку вышел черный волк, провожая двух всадников взглядом.

Ермил испытывал противоречивые чувства, когда с ним рассчитывался господин Авенир – сначала ему было неловко получить столько за прием, который уж никак того не стоил, потом просто страшно: кого он принял в «Золотом Поросенке», за что его отблагодарили подобным образом, чего ему теперь ждать? Господин Авенир заверял, что трактир в безопасности, но – в самом деле! – не скажет же он, что не сегодня-завтра его, Ермила, сожгут вместе с «Поросенком»! Но вместе с тем он не испытывал к ним и никаких враждебных чувств. Может, он не считал себя хорошим трактирщиком, но думал, что уж в людях разбирается – эти его постояльцы стояли много выше Тазаровой шайки ублюдков.

Ермил не радовался этим монетам. Не мог радоваться, хоть никогда не держал в руках столько золота. Они жгли ему пальцы, они вызывали тревогу – зачем это? Чем он заслужил? Теперь он мог бы уехать в Эр или благоустроить трактир, но… так ли он хочет этого?..

Завернув деньги в холщевую тряпку, Ермил спрятал их в своем доме, пристроенном к «Поросенку», под половицей. Лучшее, что он мог сейчас придумать – как только стемнеет, закопать неожиданное богатство за двором и держать рот на замке. Хватит только какого-нибудь полунамека, чтобы слухи в момент расползлись по их маленькой деревушке и дошли до немытых ушей Тазара, – а этот уж мешкать не станет, сам явится проверять чужие домыслы. О том, чтоб сорваться с места, где ему не светило ничего, кроме медленного и тупого умирания, уехать куда глядят глаза, Ермил не хотел и думать. К тому же появилась слабенькая надежда, что новый правитель Нарба и вправду очистит горный путь, а тогда…

Когда-то трактир процветал. Потоки людей круглосуточно стекались с восточного и северного трактов, чтобы выйти на прямую дорогу к Эру, – тут их и встречал отец Ермила, предлагая обед и ночлег. Но ситуация с северным трактом ухудшалась с каждым годом, набеги низших и разбойников с трудом подавлялись нарбскими войсками, теперь же вовсе дорогу в Лесу стало некому охранять. Горы наполнялись шайками, разбойники дрались за территорию. Когда отец, за год до смерти, передал свое дело Ермилу, трактир уже терял достойный вид, а через несколько лет просто представлял собою жалкое зрелище. Сейчас же само здание могло сойти разве что за старенький амбар. Так как восточная дорога долго вьется вдоль горного хребта, ее тоже трудно охранять от разбойничьих набегов. Ныне на ней редко встретишь одиноких путников – только длинные вооруженные караваны, для которых тракт является кратчайшей дорогой между Эром и портовым Диз-Аэлем; богатые купцы не скупились, нанимая охранные отряды, так что если разбойники осмеливались нападать, им приходилось вступать в схватку с настоящими воинами. Такие караваны, торговые или государственные, почти не интересовались маленьким трактиром, за их счет Ермил бы долго не протянул.

Он жил, как это ни гадко и стыдно было ему сознавать, на грязные деньги все тех же разбойников. Явился как-то к нему под вечер человек – мужчина лет сорока, крепкий, плотно сбитый, с широкой квадратной челюстью, в которую даже робкому Ермилу сразу же захотелось въехать если и не кулаком, то хотя бы кочергой; мужчина не стал ничего заказывать, просто подошел к Ермилу и высыпал на стол несколько серебряных. На вопросительный взгляд трактирщика ответил, что зовут его Тазар, и выявил желание, чтоб звук его имени для Ермила всегда связывался с блеском монет. Ермил растерянно что-то запыхтел, Тазар посоветовал ему не суетиться – усадил трактирщика за стол и в любезных выражениях втолковал, чего хочет. Это произошло во времена, когда из-за обезлюдевших трактов «Поросенок» опустел и перебивался случайными постояльцами. Но и тогда он не был осчастливлен предложением Тазара, отказаться от которого было нельзя – либо серебро и небольшое содействие, либо нож под ребра; с такими людьми разговор короток.

Теперь несколько раз в месяц в условленные дни «Золотой поросенок» служил местом встреч Тазару с ему подобной швалью: бывали разные люди, но чаще те, кто выдавали разбойнику вести – когда и какой караван выйдет из Эра, что будут везти, какая стража будет сопровождать. О том, был ли удачен набег Тазаровой шайки, Ермил обычно узнавал мгновенно: они заявлялись в его же трактир, требуя от хозяина лучшей выпивки. Разбойники всегда платили исправно, и Тазар как-то изрек по этому поводу: «Ты помогаешь нам – мы помогаем тебе. У нас все должно быть честно». Ермила же рвало от этой честности. Хотя он попытался со всем разобраться и сразу после первого прихода Тазара, чтобы пресечь на корню любые посягательства разбойников на свой трактир, отправился к старосте деревни. Старик его принял, внимательно выслушал и ответил, что попробует поправить его положение. Но ему это не удалось, и винить старосту было не за что – уже в то время их деревня перестала что-то значить для столицы, и причина тому не только пересыхающие тракты, но и земля, не приносившая былых урожаев. На их жалобу из Эра приехали двое вооруженных воинов, по виду которых сразу стало ясно: ни с чем они разбираться не будут – решив кое-какие дела со старостой и лениво осмотрев «Поросенка», воины посоветовали Ермилу бросать трактир или же смириться, мол, ловить разбойников по одному никто не станет. У Ермила была и другая идея: оповестить караванщиков, которые вроде бы напрямую заинтересованы в истреблении разбойников, но ему пришлось от нее отказаться. Он боялся. Если караванщики и поймают Тазара, в горах обязательно найдутся те, кто отомстит изменнику-трактирщику, а купцы уж точно не озаботятся тем, чтобы обеспечить владельцу полуразваленного трактира хоть какую-нибудь защиту. И Ермил терпел, долго терпел. Пока не случилось то, что даже его побудило схватиться за топор.