Александр Пироженко - Авенир

– Не хочешь? – спросил Фиргуф и снова зафыркал, как если бы услышал нечто донельзя смешное, его грудь конвульсивно втягивалась и поднималась, и Ермил, увидевший это, с отвращением представил, что грудная клетка Фиргуфа вся забита гноем. Видение было до того четким, что он ощутил даже мертвенный гнойный запах, доводящий до головокружения. Фиргуф, заметив его взгляд, проглотил глумливую улыбку и, широко распахнув глаза, испуганно вскрикнул: – Не смотри на меня так!

– Как? – удивился Ермил и посмотрел ему в глаза, но, вероятно, что-то переменилось, и Фиргуф, нервно скривив губы, с каким-то упорством опять растянул их в ухмылку. Он погрозил Ермилу пальцем, но Ермил и сам рад был отвернуться, лишь бы не видеть грудь разбойника и не слышать больной горкло-сладкий запах…

– Так лучше, – сказал Фиргуф. – Так что ты говорил? Ты не хочешь…

– Хочу.

– Вот и славно! – свистнул разбойник. – Не тяни со временем. Ешь!

Ермил быстро прикинул, стоит ли касаться еды, если рядом стоит этот человек, но все-таки полез в сумку. Внутри оказался большой кусок сыра и целая вареная курица.

Он опомнился, когда курица была наполовину съедена, он отхватывал зубами куски и проглатывал вместе с костями, почти не пережевывая. Он еще не испытывал такого голода. Ермил заставил себя остановиться, сознавая, что кости нужно отбирать, он же не собака, да и вообще, его стошнит…

Фиргуф наблюдал, как он ест, и посвистывал, нимало не заботясь, что его не слушают:

– Что ж ты жрешь, как свинья… Хоть бы с колен поднялся. Мне Тазар-то сказал, чтоб я был с тобой вежливый-превежливый… А как по мне, мы с тобой и раньше не цапались… Да и с чего мне быть с тобой вежливым? Хоть какой, без разницы! Я вон тебе жратву тащил, одежду. Чего еще надо?! И вздумалось ему… Э, ты кости-то выплевывай… Вздумалось ему, говорю, всех нас учить, чтоб держаться с тобой прилично! Где он слов-то таких набрался? Прилично! С чего б вообще… да что ж ты делаешь, чистая рубашка… А, ладно, вернешь другую… Ого, да ты зверь! Там на дне еще парочка лепешек, ты наверное…

Ермил справился и с лепешками, почти не ощущая их вкуса, и понял, что, несмотря на всю эту гору еды, поел бы еще. Но в животе появлялась приятная тяжесть, Ермил сел на землю, сложив руки на коленях, осоловело замигал; тяжесть перебралась из живота в голову, Серый Клык начал отвергать пристальное рассматривание, каменная гора подернулась беловатой дымкой…

Фиргуф с силой затормошил его за плечи. Сквозь еле-еле проницаемую хмельную сытость он взглянул на возмущенного разбойника.

– Да ты, братец, обнаглел!.. – почти прокричал Фиргуф, грудь его вздымалась больше обычного. – И как после этого… относиться… к тебе уважительно?.. Поднимай жопу, трактирщик! Мне, знаешь, все равно… что там у тебя… случилось… Тазар сказал мне… мне!.. чтоб тебя… чтоб тебя!.. чтоб я тебя привел побыстрей! Слы… слышишь!

Фиргуф произнес это, задыхаясь, и отошел в сторону, чтобы восстановить дыхание, как только Ермил предпринял попытку подняться.

Ермилу далось это нелегко. Как пьяный, не ощущая под собой земли, он встал на четвереньки и только потом поставил себя на ноги. Несколькими хлесткими пощечинами он попробовал развеять мутный дурман, но это не помогло…

– Ни… ничего… – даже не просвистел, а просипел Фиргуф. – Сейчас ты… пройдешься… быстро очухаешься…

«А ты? – подумал Ермил. – Ты сам-то идти вообще сможешь?»

Но язык не желал поворачиваться, да и Фиргуф не стоил того, чтобы произносить это вслух.

Тазар был не самым влиятельным человеком среди разбойников Леса, да и не претендовал на какую-либо влиятельность. Ему хватало того, что он получал со своих двадцати человек, и в планах приблизительно намечался день, когда он покинет эти беспокойные места. А накоплено было немало для дальнейшей жизни вне Леса. Ни с кем из местных он не враждовал, вовремя получал свою долю и честно распределял добычу в шайке. Тазар не пытался задавить соседей, не вмешивался в крупные дела и на сходках вожаков держался тихо и неприметно. Так было не всегда, вначале пришлось туго, перед старыми разбойниками нужно было ножами и кровью отстаивать свое право на место в Лесу. Зато теперь, несмотря на малочисленность шайки, положение Тазара среди разбойников по случайности стало особым, и многое для него изменилось.

Этой случайностью был Тень.

Тазар не знал, чему причиной такое к нему внимание оборотня. Разве он выделялся чем-то примечательным? Нет. И Тень не спешил просветить его на этот счет. Просто оборотень являлся, когда того хотел, давал Тазару какие-то несложные поручения и уходил. К его посещениям привыкнуть было трудно, сразу Тазар даже подумывал бежать из Леса. Но привык. Задавил страх и привык. В конце концов, ничего ужасного эти посещения не приносили. Оборотень, настоящий хозяин Леса, без всяких угроз, как само собой разумеющееся, давал команду – Тазар выполнял. И если первые два-три поручения исполнил исключительно из страха, то после понял, какую выгоду приносит такая связь. Нет, он ни о чем не просил Тень, да этого и не нужно было. По Лесу медленно расползлись слухи о его знакомстве с оборотнем, и в свое время они подтвердились, когда с легкой руки разбойничьих главарей (их было шесть, насколько он знал) шайка Цэта помешала ему выполнить задание Тени, о существовании которого разбойники были осведомлены, но не верили в его благосклонность к Тазару. Провалив задание оборотня, Тазар не ждал ничего, кроме смерти, причем бежать в тот момент было немыслимо – то же самое, что тягаться в скорости с ветром. И смерть не замедлила явиться, но не к нему, а ко всей Цэтовой шайке – из сорока пяти человек не выжил ни один. Слухи сменились знанием. Никто больше не смел мешать Тазару.

Но он был благоразумен, не наглел и не пользовался своим положением. Хотя бы потому, что дальнейшие намерения оборотня от него были скрыты. Оборотень все так же к нему являлся и давал поручения, ничего не менялось. И Тазара это устраивало. Он понимал, что это ненадолго, все равно когда-нибудь Тень даст ему невыполнимое задание. Он уж и не думал о стоящих над ним разбойниках, которые в свою очередь усердно размышляли, как можно использовать знакомство Тазара с черным волком…

Подозрение, что вот и наступил ему конец, возникло, когда Тень похищал аэрдов Лесного Города и требовал его помощи. Тазар даже внутренне смирился с тем, что придется умереть, потому что любой человек в здравом уме не тронет ни одного аэрда – эти существа рубят головы быстрее, чем думают. Он понимал, что и Тень так запросто не справится с кем-либо из племени аэрдов…

Но ведь ничего, справились. Тазар не знал, для чего оборотню понадобились аэрды и куда он их утаскивал. Он и не хотел этого знать, довольствуясь тем, что не умер и может дальше копить монеты для тихой жизни где-то очень далеко от всего Нарба с его разбойниками, караванами и лесами…