Александр Пироженко - Авенир

Поначалу Ермил сосредоточил мысли на Тазаре: разбойник всегда приходил к нему сам, тайные лесные тропы тщательно берегли от чужих глаз. Не сложно было сообразить, что Тазар как-то связан с Тенью. Что вообще теперь будет с его жизнью, Ермил пока понимал не очень хорошо, а как только вспоминал трактир или вершину Клыка, его бросало в холодный пот, и он просто не мог думать, – только пальцы в этот момент тянулись почесать шрам между бровей, и приходилось себя одергивать. Но вскоре Ермилу пришлось перевести все внимание на свои ощущения. Он внезапно открыл, что идет не так, как ходил обыкновенно, и от резкого осознания едва не свалился, зацепившись одной ногой за другую. Взволновало не только то, что шагал он теперь шире и как-то мягче опускал стопу – все тело двигалось как-то свободней, пластичней, согнутая спина и сутулые плечи распрямились, грудь выдвинулась вперед. Казалось, стоит немного ускориться, чтобы еще до обеда обежать вокруг Леса, а то и взобраться на Клык…

– Осторожно, тут обрыв, – просипел Фиргуф и сошел с тропы, которая скоро возобновилась в узком овраге. Ермил шел за ним, не отрывая взгляд от своих стоп, упруго отталкивающихся от земли, ноги передвигались без его сознательного участия. Долгое время он шел бездумно, но вдруг стал как вкопанный и начал рассматривать свое тело так, словно увидел его впервые.

– Да что стал?! – воскликнул Фиргуф, оглянувшись. Ермил последовал за разбойником, убеждая себя, что все это дурной сон, все, начиная с визита двоих мужчин с волком и заканчивая этой лесной прогулкой. Фиргуф то и дело оглядывался на пришибленного спутника и ворчал: – Мне что, следить… за тобой?..

Ермил не отвечал; в ушах у него раздавался звон, сперва тонкий, больше похожий на комариный писк, но постепенно нарастающий, заполнивший уши и пробирающийся дальше, в голову. Он посмотрел на разбойника, но тот ничего не замечал, лишь изредка оглядывался и шевелил губами, – Ермил не слышал его, все тонуло в монотонном тяжеловесном звуке. Ермил остановился и что-то произнес, желая услышать собственный голос. Он снова и снова что-то лепетал, казалось бы, все громче, но не слышал себя. Странное чувство еще больше сближало происходящее со сновидением: он говорил и не слышал, говорил и не слышал… Что-то сильно толкнуло его в грудь, дернуло… Ермил поднял взгляд и увидел перед собой перекошенное лицо Фиргуфа: разбойник пучил глаза и, судя по вздувшимся венам на шее, орал на него… Ермил отвернулся и засунул пальцы в уши – звон быстро нарастал, от него тряслась голова и продирал мороз, как будто надвигалось нечто величественное и ужасное, гора скрежещущего ржавого железа… И вновь его больно толкнуло, теперь в живот. Ермил увидел, что это Фиргуф, брызгая от злости слюной, ударил его и готовится для нового замаха. Следующий удар пришелся ему в висок. Ермил упал на землю, но толком не понимал, от чего: от кулака Фиргуфа или от непомерно разросшегося звона, как наводнение затопляющего все вокруг. Гора железа приближалась, – может быть, она уже за этими деревьями, – воздух забурлил и закипел…

– …закопает!.. – раздался свист Фиргуфа.

Звон исчез неожиданно: он поднялся до неимоверных высот и там, истончившись, растаял, ушел за пределы головы Ермила, – как если бы лавина железа прокатилась совсем рядом. Мир звуков вернулся. Ермил покрутил головой, приподнялся, недоверчиво уперся руками в землю, как бы сомневаясь, не перевернется ли твердь… Фиргуф схватил его за руку и рывком поднял на ноги, а Ермилу прикосновение разбойника опять навеяло кошмарный запах и картины кровавого гноя – сумасводящее чувство…

– Я… тебя… нести не буду… – свистел Фиргуф, слишком близко подставив лицо Ермилу, выдыхая воздух ему прямо в нос. Ермил, которого разбойник держал за руку, стал извиваться и отбрыкиваться, дурея от такой близости зловонного дыхания, видений сгнивающей живьем плоти… А Фиргуф словно бы нарочно придвинулся еще ближе, почти упираясь вздернутым носом ему в переносицу. – Ты… у меня… дойдешь до Тазара… а там… можешь хоть…

Ермил не выдержал. Он заорал во всю глотку и, не помня себя, изо всех сил толкнул Фиргуфа, упершись ладонями ему в ключицы. Разбойник, вскрикнув от неожиданности и мощи этого толчка, пролетел метра три и свалился на спину. Ермил не осознал, с какой силой это проделал, он, отплевываясь, закрыл глаза, надеясь избавиться от видений, и глубоко вдыхал чистый воздух. А в голове крутилась навязчивая, бредовая, – как и все вокруг него, как все внутри него, – бредовая мысль, что он спал, очень долго спал и проснулся в чужом теле, в чужом мире…

Фиргуф, почесывая ушибленную спину, опасливо стал на почтительном расстоянии от Ермила с видом, будто его незаслуженно оскорбили. Он засвистел, выбирая слова:

– Ты… Ермил… того… Я забылся… Тазар сказал… чтоб к тебе уважительно…

Ермил посмотрел на разбойника, не понимая, о чем тот говорит.

– А я… значит… – продолжал Фиргуф. – Короче… ты не говори… ему…

– Кому?

– Да ему же!.. Твое дело…

– У тебя с головой не в порядке?..

Фиргуф почесал затылок и задрал голову к солнцу, открыв грязную шею. Ермилу представилось, как было бы хорошо сейчас вцепиться пальцами в его незащищенный кадык и дернуть что есть силы…

– Ладно… – Фиргуф, с чем-то смирившись, ухмыльнулся. – Пошли… Всего ничего… осталось…

– Пошли, – согласился Ермил.

Фиргуф как-то искоса взглянул на него и произнес:

– А ты изменился… трактирщик…

Ермил презрительно фыркнул. Путь возобновился.

Он со страхом прислушивался к ощущениям, в ушах эхом все еще блуждало воспоминание о сокрушающем звоне. Что это было? И чего ему ждать от сегодняшнего дня? А от завтрашнего? Ему стало неприятно так пристально наблюдать за собой, он пытался перевести внимание на внешний мир, как-нибудь отвлечься…

Но отвлечься от самого себя было невозможно, он так же свободно и плавно двигался – как не двигался никогда.

– Ну вот… почти… пришли, – сообщил Фиргуф.

Облегчение, испытанное разбойником, отчасти передалось и Ермилу. Сейчас он поговорит с Тазаром, а это хоть какая-то определенность. И уж если рассудить, это лучше, чем оказаться сейчас совершенно одному – и в полном неведении.

Тропа выпрямилась; по правую сторону тянулась высокая земляная насыпь, заросшая коричневым кустарником, по левую, между ветвистых деревьев, бежал большой стремительный ручей, заполняющий журчанием окрестность. Впереди показалась изба.

Тазар видел Тень в действии – этого было достаточно, чтобы устроиться в помещении позади всей шайки. Если Ермил, новоявленный оборотень, сможет ворваться в избу, у Тазара будет возможность нанести свой верный удар. Кто знает, вдруг Тень именно с таким умыслом и подарил ему шестопер?