Александр Пироженко - Авенир

Мальчик посмотрел на Посвященного, и Дивар успел различить, сколько в детских глазах было необъяснимого почтения.

– Они не могут войти в Дом, – сказал Эрвин, отворачиваясь. – А тут меня защитит собака.

Дивар недоверчиво глянул на громадную псину, но спросил о другом:

– Если здесь шныряют некроманты, почему ты нас не предупредил? И почему мы никого до сих пор не встретили?

– Сегодня не встретим, – Эрвин поднялся и взъерошил волосы на затылке. – Может, пойдем дальше?

Незадолго до рассвета низины гор заволокло густым молочным туманом. Путники, спускаясь к подножиям, ныряли в море белого пара и цеплялись друг за друга, чтобы не потеряться, – маяком служил рассеянный свет мажьего посоха. Влажный холодный воздух забирался под одежду, с мокрых деревьев от малейшего дуновения слетала роса. Угрюмо поднималось бесцветное промозглое утро.

– Буду рад, если в твоем Доме хотя бы просто есть крыша, – бормотал Дивар.

Только маг не испытал этого ночного давления, лишь с рассветом ему открылось, как долго они идут. Все проплывало мимо едва замеченным, гроты и пещеры, овраги и ущелья – все было одной извилистой тропой, все было желтым мерцанием над маленькой, впереди идущей фигуркой. Это темное, что так его тревожило и не смогло разрядиться в бою с разбойниками, неожиданно развязалось с появлением мальчика; это темное было предчувствием, зародившемся еще в Эре, предчувствием, которого он не хотел видеть и принимать: что их спасительный путь в Них-Даргх оборвется раньше, чем они достигнут приморского Диз-Аэля; какое-то немагическое и внесознательное, как сон во сне, видение прерывающейся дороги. Но вот причина, вот неизвестная стена – не тупик и не смерть – поворот, Эрвин, явившийся следом за спящим волком. Это он, Авенир, спит на горе, и не он; это волк, идущий рядом, умрет, чтобы другой волк проснулся и в маге-Посвященном созрело новое знание. Верил он когда-нибудь, что еще встретится с учителем? Что увидит человека, ушедшего на поиски источника всех сил?.. Сейчас, верил сейчас больше, чем когда-нибудь. И не потому, что Ингам-купец привез ворох слухов из Них-Даргха, – потому, что знание умирало.

– Видите? Это и есть Дом, – сказал Эрвин, указывая рукой вверх, когда они спустились к подножию очередной, крутой и протяжной горы. – Там не очень высоко…

Дивар козырьком приложил ладонь к глазам:

– Говорил, до зари придем… Да где же?

– Вон, – мальчик подошел и направил его руку.

– Ты видишь? – спросил Дивар мага.

Авенир кивнул.

– Один я, что ли… А!.. – вскрикнул Дивар. – Вижу.

Он напряженно вглядывался, и вдалеке, на фоне сплошной зелени, вдруг разглядел коричневую двускатную крышу, словно проступившую из воздуха, и какое-то мгновение так и видел: большую, зависшую над деревьями без всяких подпор крышу. Но еще через секунду он увидел и то, на чем она держалась: под пристальным взглядом ему открылась, заслонив густую зелень, светло-желтая бревенчатая стена со множеством квадратных окон, в несколько этажей. Дом отсюда казался маленьким, но теперь Дивар не смог бы потерять его из виду: здание появилось словно из ниоткуда. Он взглянул на деревенщину, но те стояли в стороне и шушукались о своих делах, как будто не хотели смотреть на Дом вместе с пришельцами.

– Понимаешь? – с тонкой улыбкой спросил его Эрвин, дернув за рукав. – Случайный прохожий ничего не заметит.

– Понимаю, – сказал Дивар, озадаченно глядя на неприступный склон и думая о тяжелой сумке. – Как туда залезть? Мы же не будем карабкаться?

– Нет. Есть тропа, но придется обходить гору.

Когда мальчик отошел, Дивар спросил Авенира:

– Ну как? Есть что-то необычное?..

– Ничего. Дом как дом. Чуть-чуть магии, чтоб отводить глаза. И все.

За три часа они взяли последний, самый утомительный подъем – уже во всю светило солнце, ослепительно врезалось в бессонные глаза. Тропа в некоторых местах была почти непроходимой (слепого юношу несколько раз брали на руки и переносили над обрывами), она спиралью охватывала всю гору. Понимание того, что это препятствие на их сегодняшнем пути – последнее, ничуть не приносило облегчения, – напротив, каждый шаг становился все тяжелее, тогда как тропа – круче и каменистей. Еще один резкий поворот – следом за утлым веревочным мостиком, который не слишком уверенно растянулся между толстых кольев, вбитых прямо в горную породу – и перед ними вздыбилась рядом грубо высеченных ступеней узкая, испуганно прижатая к горе лестница, не очень длинная, но почти отвесная. Все с молчаливым согласием остановились. Дивар, отирая с лысины пот, крикнул Эрвину, который и сейчас еще выглядел опрятно и свежо, будто находился на прогулке:

– Кто построил здесь лестницу? – и осекся: лестница была не просто построена, а высечена в камне.

Эрвин одернул его, не дав усесться на ступеньку, и обратился ко всем:

– Не будем останавливаться. Мы у цели.

Восхождение по лестнице началось под общее кряхтенье. Авенир, отступив в сторону, пропустил всех вперед и немного дольше, чем нужно, задержал взгляд на слепом: парень, по-птичьи выгнув голову чуть влево и вперед, как будто пытался сверхчеловеческим усилием разглядеть перед собой дорогу. Маг, болезненно поморщившись, стряхнул видение пустых черных глазниц. Если остальные увечные вправе надеяться на помощь целителей, то парень зря отправился с ними. Глаз нет, исцелять нечего… И пускай там, в Доме, есть такие же люди, как этот мальчик Эрвин, пускай даже их знание в сотни раз превышает хрупкое знание Посвященных, – что они могут? Чтобы помочь калеке, они должны преодолеть бездну между собой и миром, страшную бездну времен и пространств, свернувшуюся в узкий желтоватый ореол света вокруг их фигур. В их свете – тьма и тьма; какие нужны силы, чтобы пройти ее? Обыкновенные целители помогли бы всем этим людям, кроме слепого…

Здесь внизу казалось, что лестница никуда не ведет, а резко обрывается на головокружительной высоте. Над далекой верхней ступенью виднелось только бледно-голубое, разбавленное жидкими облаками небо.

Авенир дождался, пока перед ним пройдет последний из их отряда – высокий сухопарый мужчина с опухшей красной щекой – и, присев на корточки, самыми лишь кончиками пальцев осторожно коснулся неровной поверхности первой ступеньки. Миг тишины, возможность разорвать тонкую плеву реальности, отделяющую предмет от мага… Камень ничем не отозвался. Лестница, ведущая к Дому, была просто лестницей, высеченной, скорее всего, человеческими руками, без помощи магии.

Авенир убрал волосы со лба и сел на ступеньку. Одна лишь мысль о том, что сейчас он встретится с людьми иного мира (иного сознания?), раскрываясь во всем значении, подводила к какой-то опасной черте: он чуть ли не физически ощущал, что это не может уместиться в голове. Думать об этом было тем же, что стать на покатую ледяную дорожку и безропотно скользить вниз. Не позволять себе никаких мыслей, не пытаться ничего предугадать…