Сергей Ильичев - Неопалимые

Савва рассказал отроку, что в Александровской слободе работали различные дворцово-казенные ведомства, опричная дума, царский суд и что здесь шло управление иностранными делами и дипломатической службой.

Когда они вернулись во дворец Ногина, то там уже все хлопотали, так как с минуты на минуту ждали приезда боярина.

Каково же было удивление самого боярина, увидевшего стоявшего у дверей своего сына Алексея.

– Когда приехал? – вопрошал его отец, сходя с коня.

И сын, увидев, как сразу упали в ноги те, кто на сеновал его с монахом отправляли спать, сказал:

– С утра мы здесь!

– С письмом от Гурия мы посланы к тебе… – монах добавил, глаз от земли не поднимая.

– Тогда что же мы стоим, входи же, сын, в свой дом скорее, – сказал Ростислав и увлек юношу за собой.

После того как Алексею показали его комнату и он, тепло простившись с Саввой, немного отдохнул, во дворец приехал портной и стал снимать мерки с Алексея, чтобы пошить ему камзол для царского приема.

А вечером он снова встретился с отцом. Они поужинали, и отец отметил про себя, как хорошо ведет себя за столом его сын, как достаточно ловко владеет столовыми приборами. А когда трапеза закончилась и боярин отпустил прислугу, то состоялся уже и разговор, который ожидаем был Алешей.

– Я прочитал письмо от настоятеля и не во всем сумел там разобраться… И помоги ответить на вопрос: не в колдовстве ль тебя в нем обвиняют?

– Выходит, так…

– И есть ли основание для обвинения такого?

– Что точно есть, так это келарь – мошенник и растратчик. Случайно с Зевсом мы нашли припрятанное им зерно. И это в тот момент, когда от голода, после чумы, в нем так нуждались наши люди. Меня же он, скорей всего, сам иль кто-то по его же воле, в колодец монастырский сбросил, надеясь погубить… Но чудом выплыл я, когда уже не чаял, что тебя увижу…

– Не может быть… Я обещаю, что как туда приеду, то разберусь во всем и всем воздастся по заслугам… – в негодовании молвил Ростислав.

– Отец, не торопись, здесь гнев не нужен. А Гурий? Он, меня к тебе прислав, таким вот образом хотел обезопасить… Но как монах забыл он истину о том, что все под Богом ходим… За всё, за эти годы, что я провел в его монастыре… могу сказать, что благодарен я тебе, да и ему премного. Сегодня лишь могу сказать, что настоятель от того монашка, видимо, зело зависим… Но не хочу игумена судить. Мы снова вместе, вот и слава Богу!

На следующий день боярин Ростислав Ногин вместе с сыном Алексеем предстали пред царскими очами. Государь приехал из Москвы встревоженным: татарская армия каким-то образом обошла укрепления и расставленных по Оке «береговых воевод» со стрельцами… И теперь, перейдя вброд Угру, в обход Серпухова шла к Москве. Более того, передовой разъезд конницы напоролся на самого Иоанна, стоявшего лагерем с опричным войском… Царя спешно вывезли из ставшего опасным места. А без царя и большая часть опричников разбежалась по своим домам.

– Почто ты, Ростислав, не показал мне сына ранее? – спросил боярина великий князь, глазами гостя озирая.

– В монастыре он жил, мой государь, до дня сего, вот в гости был отпущен наконец… и сразу же тебе наследника представил…

– Наследника? Ну что же… А так же ль метко он стреляет, как некогда стрелял его отец? – вопрошал государь.

– Обучен, государь, всему он понемногу. Готов с тобой в любой поход идти.

– А как же монастырь? Ведь сын твой вверен в руки Богу?

– Боголюбивые в монастыре том не нужны… – ответил Ростислав, пытаясь понять скрытый смысл вопросов Иоанна.

– Вот это прямо в глаз! – воскликнул Иоанн. – Давно такого я не слышал. А то ведь ныне братья братьев продают, как некогда был продан сам святой Иосиф… Забыли, видно, в том монастыре, что заповедано любить друг друга и лишь тогда бог мира будет с нами… Послушай, Ростислав, пусть отрок сей послужит здесь. Глядишь, увидим все, чего твой сын достоин, и должным местом наградим…

Боярин Ростислав и Алеша, склонившись, дождались отпускающего жеста государя и теперь лишь ожидали, чтобы им показали, где и за каким столом они будут сидеть. Но вышло так, что сесть пришлось почти что рядом с великим князем.

– Что, Ростислав, – раздался зычный голос Иоанна, – не ожидал, что рядом посажу? Пусть сын гордится за отца. И сам послужит с верой и любовью, чтобы со временем был удостоен той же чести…

На следующий день после приема Ростислав проводил своего сына в библиотеку. Там, кроме стеллажей с книгами, Алексей увидел и печатный станок. Отец сразу заметил неподдельный интерес сына к увиденному и рассказал:

– Сей печатный станок стоял в государевом Печатном дворе. Им руководил церковный дьякон Иван Федоров. Мы с ним тогда дюже сдружились. И я чуть ли не каждый день приходил смотреть то, как он первую буквицу каждой главы выделял красной краской… а саму главку наделял узором, в котором переплетались виноградная лоза и кедровые шишечки…

– Глянуть бы… как работает.

– Король Дании по просьбе государя прислал тогда мастера… И они вместе сделали этот печатный пресс. И то, что ты видишь у меня… это все, что удалось сохранить после пожара в 1566 году… Мастер Федоров побоялся, что его обвинят в пожаре, и бежал из столицы… Не поверил государеву слову… что лишь зависть и ненависть всему виной…

– Отец, ты хочешь сказать, что пожар – дело рук кого-то из своих?

– Думаю, что так! Но вряд ли монахи – переписчики книжного дела решились сами лишить себя царского окормления. Кто-то иной и находящийся рядом с государем очень не хочет видеть страну нашу цивилизованной и образованной… Вот, например, эта полка… посмотри… здесь уже нами напечатанные «Апостол» и «Псалтырь»…

В тот вечер они вышли из библиотеки, когда уже светало…

По заведенному в слободе порядку Алексей вместе со всеми в доме вставал на полунощницу, в четыре утра шел к заутрене и оставался в храме до конца обедни. Он знал, видел, как царь сам, если не был в отъезде, звонил к заутрене и пел на клиросе…

А уже после службы и обеда во дворце Алексей закрывался у отца в библиотеке… И там уже всласть внимал мудрости мужей ученых. Они могли и спорить, и шутить, и афоризмы горстью рассыпать… и Алексей не замечал подчас, как с ними вместе сей дворец он покидал и мысленно среди иных веков витал.

Через несколько дней, на богослужении Алексей услышал удивительной красоты голос нового певчего. После службы они познакомились. Отрок был на год младше Алексея, и величали его Никитой, а так как подросток был холопского рода, то с боярским сыном знаться опасался, но, как и все подростки, они интуитивно мгновенно потянулись друг к другу.

Алексей однажды даже пригласил отрока в свой дом и показал библиотеку отца. Никита был поражен кладезем знаний, нечаянно открывшихся перед ним, и даже задал новому другу несколько вопросов, связанных, как понял Алексей, с понятием земного тяготения. А когда боярский сын подобрал ему книгу с творениями Евклида и Архимеда, а также одного из титанов эпохи Возрождения – ученого и инженера Леонардо да Винчи, то Никита просто обомлел, увидев на странице нечто, летающее по воздуху. Именно подобное большой птице и способное поднять человека в небо видел он и в своих снах, о чем и признался Алексею.