Сергей Ильичев - Неопалимые

Более того, он успел заметить, что его воины, столкнувшись с силой стихии, уже зримо пятилась назад. Многие даже стояли на коленях и, очевидно, просили у русского Бога… пощады для себя. И бояться действительно было чего. Огненные шары, как мячики, играючи перебрасывались шальным ветром за сотню метров. И, ударяясь обо что-либо, мгновенно рассыпались миллиардом искр, впивавшихся, как огненные осы, в строения и в людей. Достаточно было одной лишь искры, чтобы ватные халаты татарских воинов, спасающие их от жары, теперь сами, после нескольких минут тления, становились источником мгновенного воспламенения.

А уж что делал огонь на улицах столицы, вырываясь, подобно таранам, из окон резных теремов! Он закручивался в вихре сумасшедшего танца, а потом вдруг уносился под небо, чтобы упасть горящим камнем вниз и, рассыпавшись огненным веером, пожирать все, что только могло гореть.

А теперь примите во внимание, что разговор шел о нескольких тысячах домов, домиков и подсобных строений, сотне деревянных церквей и монастырей, которые теснились один подле другого только вокруг Кремля и на прилежащих улицах…

И великий хан Девлет-Гирей, который не сумел войти в Кремль и заставить приползти к нему Иоанна на коленях с мольбой о мире, вынужден был дать приказ к отступлению, взяв, правда, в полон более пятидесяти тысяч человек.

На следующий день у дворца боярина Ногина появились два монаха. Это были знакомые нам Сильвестр и Савва.

Алеша увидел монастырских братьев первым, тотчас же попросил отца впустить гостей в палаты. Впустили, накормили, а затем, дождавшись боярина, повели разговор.

– Монастырь подожгли, – начал Сильвестр, – братия вместе с отцом настоятелем в храме на Богослужении были… Так все в дыму том задохнулись…

– А вы? – спросил монахов боярин Ростислав.

– Лишь чудом уцелели… Буквально накануне я настоятелю сказал, что келарь запропал, а улья до сих пор на пасеке стоят и мед никто не гонит… Меня на пасеку и отправили, а в помощь Савву дали… Сие нас и спасло… Мы, возвращаясь, чуть не наткнулись на разъезд татарский… И вот что государю необходимо передать… Брод на Угре татарам показал пропавший келарь наш. Могу предположить, что он же их и мимо засад береговых, что по Оке стояли, сам же и провел… Он часто уезжал в последний месяц, благословенье получив, монастырским хлебушком кормить стрельцов, что в тех заслонах находились.

– Так не кормить, выходит, а вынюхивать ходил, где расположены засадные полки… От сей измены сам Иоанн пленен чуть не был, когда татары неожиданно на ставку государеву наткнулись… – произнес боярин Ногин. – Думаю, что великий князь сам захочет задать вам вопросы… Сидите, ждите, я к царю…

И в тот же день оба монаха были призваны под государевы очи.

Старец Сильвестр и брат Савва, впервые оказавшись в царских палатах, увидев опирающихся на посохи думных бояр, знатных дворян и князей, оробели. А когда царь Иоанн вошел с высоко поднятой головой, обрамленной высокой шапкой с золотой сияющей ризой, вслед за всеми челобитчиками повалились на колени.

Государь поднялся по ковру, прикрывающему приступки возвышения, на котором было расположено царское седалище, и уселся в золоченое кресло.

– Кто нам расскажет, как хан Девлет-Гирей прошел к Москве? Кто в заговорщиках? Кому предъявим спрос? – спросил он, строго посмотрев на собравшихся.

Все смиренно склонили головы.

– Я должен, мой великий государь, сказать тебе о том, чего никто еще не знает, – тихо начал боярин Ростислав Ногин.

– Говори! – промолвил властно царь.

Ростислав, приложившись сначала к перстню государя, повторил Иоанну все то, что услышал от монахов: о том, что брод на Угре татарам показал пропавший келарь монастырский. Что он же мимо всех засад береговых, что по Оке стояли, пообещался сам войско провести… Выходит, что провел.

– Как звать того иуду? – грозно вопрошал царь.

Боярин бросил взгляд на монахов.

– Поганца келаря? Так Васька… – промолвил, словно колокол прогудел, Савва.

– Указ издать, чтобы его никто не трогал… В монастыри, как и в свои дома, чтоб не впускали. Подобно Каину, пусть жизнь свою окончит и молит Господа, чтоб Тот его иудин грех простил… Я не хотел бы быть на его месте, хоть кто-то и зовет меня кровавым… Из-за сего поганца… в Москве одной из-за пожара людей немерено погибло и скотины. Свою страну и веру променял он на собственную жизнь, забыв монашескую клятву и верность Богу, а в результате свою душу погубил…

Дьячок усердно записывал слова вслед за Иоанном.

– И вот еще о чем хотел сказать… – государь пальцем указал в сторону Сильвестра. – Подойди поближе…

Сильвестр сделал шаг вперед и склонился в ожидании.

– Мне Ростислав сказал, что всех в монастыре у вас побили… А потому Указом именным… становишься ты, старец, игуменом того монастыря… Вас с Саввой уже двое, а там, где двое, там и Бог. Обоз в дорогу с вами посылаю, дам облаченье, провиант и книги для церковного служенья… Все то, что нужно для начала… Обитель нужно срочно поднимать из пепла и руин…

– Великий государь! – сделав вдруг шаг вперед, произнес Алексей. – Дозволь мне слово молвить.

– Сын Ногина? Мне говорили, что кажен день ты первым в храме появлялся… Что просишь, говори!

– Тот монастырь… и земли те… все под началом моего отца. Позвольте же, государь, и мне отбыть с обозом. И руки, да и молодость моя там с большей пользой могут пригодиться…

– Тогда наместником моим туда поедешь вместо отца, поскольку боярин Ногин еще в Ливонии мне нужен. Бумаги выправят, и в путь, не мешкая, ступайте. Бог в помощь вам! И обо мне, как самом грешном, не забывайте иногда молиться.

Прежде чем обоз с монахами выехали в путь, Алексей забежал в лазарет навестить Никиту.

– Боярин Ногин желает видеть вас… – войдя в палату и обращаясь к холопу Никите, громко произнес лазаретный служка.

Никита не успел еще перевернуться с боку на спину, как вошел Алексей.

– Ну как твоя нога? – спросил он, подходя к юноше.

– Твое какое дело… – негромко молвил тот в ответ.

– Прямое! Ведь мы друзья… Тебе я прыгнуть с колокольни не мешал, как и договорились… И вот еще… ты бы не грубил боярину…

– Тю… – улыбаясь, произнес в ответ холоп.

– Да не тю… Я выкупил тебя вчера. Теперь ты мой холоп… Ну что молчишь?

– Вот я лежу и думаю, а слаще ль редьки хрен… – уже серьезнее произнес Никита.

– Как только подниматься станешь, придешь ко мне на двор, – как ни в чем не бывало продолжал Алексей, – тебя там снарядят в путь и ко мне направят… Со мною рядом будешь…

– Летать хочу… ты разрешишь?

– Летать? Ну что же, полетаем вместе…

Тут Алексей подошел к юноше и, чуть склонившись, приобнял, внимательно в глаза глядя…