Валерий Рощенко - Матросские рассказы

Волошин достает носовой платок, раздраженно сморкается. Во мне смерчем вспыхивает негодование: как некоторым хочется толкнуть кого-то на преступление! Подмять под себя!..

Сбегаю вниз по трапу. Костров курит в моей каюте, рассматривает пепельницу выполненную в виде ковбойской шляпы.

– Знатная вещица! – замечает он. – Майолика? Где брал? В Сингапуре?

– Вас вызывает капитан, – плюхаюсь я на кушетку. – Будут уговаривать принимать немаркированный груз.

– А вы? – переходит Костров на официальный тон.

– Отказался.

– Ну, и на мне далеко не уедешь. Где сядешь, там и слезешь! Знаем мы эти фокусы – стрелочника ищут!

Оставшись один, я кидаюсь на кушетку, закидываю руки за голову. Отчего некоторым людям так хочется всю дорогу хитрить, деланно преуспевать? Живи спокойно, делай свое дело хорошо, добивайся истины во всем! Ан – нет! Плевать, что там будет потом, в конце! Дай погарцевать на коне хотя бы час, хотя бы мгновение! Неужели кому-то еще не понятно, что дом, построенный на песке, рушится в итоге. Кого они пытаются обвести вокруг пальца? Самих себя?!.. Уму непостижимо! – как говорит мой друг Сивашов.

Я поднимаюсь, смотрю в лобовой иллюминатор: погрузка по-прежнему идет на один трюм. Значит, Кострова не сломали.

«Человек чувствует себя полноценным человеком, когда чист и честен, – думаю я. – А кому-то все равно, если жизнь в итоге окажется нагромождением сумбурных, нелогичных поступков. Наверно, добившись эфимерной выгоды, такой еще и гордится собой: гляньте, какой я пробивной!..»

В три часа ночи стук в дверь. На этот раз – первый помощник капитана, а по-судовому – “помпа”.

– Добрый вечер, Виктор Сергеевич! – помполит присаживается рядом со мной на кушетку.

– Доброе утро, Викентий Иванович!

– Ах, да, правильно – утро! Лежи, лежи!.. Я все знаю: проявил принципиальность. Все правильно! Молодец! Но и погрузку бросать на самотек негоже, как полагаешь?

– Меня отстранили.

– Вот, уже и обида!.. Впопыхах он, не подумавши. В работе чего не бывает.

Помполит улыбается кисло, но подбадривающе.

– Если вы, Викентий Иванович, пришли уговаривать – пустой номер!

– Колюч, колюч!.. В твои-то годы, Виктор Сергеевич?!

– А в какие годы разрешается быть колючим?

Помполит от всей души заходится смехом.

– Ну-у, молодец! Такого не перекуют. Я тоже в свое время был кое-кому поперек горла. Все правильно! Образуется. Матрос Костров тоже отказался принимать недоброкачественный груз – твоя школа?

– Может и моя.

– Скромняга! В общем, поздравляю! Положил всех на лопатки! Сыр-бор до самого ОБХСС. Джен Пак собственной персоной вынуждена идти в Холмск сопровождать груз. Капитан предоставил ей лоцманскую каюту. Уже вещи перетаскивает.

Первый помощник встает.

– Так что, распорядись, Виктор Сергеевич, чтобы возобновили погрузку.

Красные всплески находкинских створных знаков уплывают за корму. “Антарес” ложится курсом на выход из залива Америка. Маяки вспыхивают среди россыпи огней, точно звезды первой величины. Огни Находки сливаются в пылевидную туманность незнакомой галактики. Слева по носу в холодной лунной мгле проступают белые конуса сопок Брат и Сестра. За ними – мыс Поворотный. Сноп вращающихся лучей бьет по глазам, точно молния. За маяком – темень: открытое море.

В рулевой рубке сумрачно, прохладно и тихо. Пахнет талой землей и подснежниками. Так услужливое воображение расшифровывает нежность теплого крыла циклона, донесшего в море информацию из долин и распадков Уссурийской тайги. Чуть пощелкивает гирорулевой, строго удерживая судно на заданном курсе. За бортом, в разворачиваемой лемехом форштевеня крутой волне, метеорами вспыхивают и проносятся потревоженные инфузории. “Антарес” все сильнее начинает переваливаться с боку на бок. Дает о себе знать Тихий океан.

За вахту мыс Поворотный успевает переместиться далеко за корму.

Порт Холмск поглядывает на море высокогорным аулом. Под нахохленными сопками – скворечники строений, несколько покрупнее, чем на Кавказе, но впечатление – такое же. Море вокруг – как бархат – темносинее до черноты. Берег белый, как ватный тампон, впитывает все звуки. Где кисти художника-мариниста Айвазовского?!..

Тишина. Над волноломом мерцают кружевные манжеты прибоя. “Антарес” бросает левый якорь и рвёт тифонами воздух. Напрасно. Кроме нас на рейде уже толкутся два лихтера. Только к вечеру получаем место у причала.

Узкое горло гавани, построенной ещё японцами. Швартуемся к добротной стенке. Сопровождающая груз Джен Пак, напуганная штормом в Японском море, спускается в мою каюту со всеми документами.

– Разрешите, Виктор Сергеевич?.. Не будете возражать, если я переберусь на время выгрузки к вам, чтобы не бегать поминутно взад-вперед, сверять данные у матросов-тальманов?

Она улыбается примирительной улыбочкой, просительно и жалостно. Я не в силах отказать. Хотя, в общем, и не в восторге от нё предложения. Её психологический этюд мне понятен: девица потеряла привычную точку опоры, какую имела дома, в Находке, теперь цепляется за всякую соломинку. Что ж, кину ей спасательный круг. Надеюсь – не надолго: выгрузка завтра закончится. Мне тоже ведь важно сдать груз без замечаний, а не «ссориться почем зря».

Матросы открывают трюма. Всё – как всегда. Однако, буквально через час на Холмск обрушивается густой снегопад. Вот оно – крыло пахнущего подснежниками циклона! Снег валит, как пух из разорванной перины. Приходится приостановить выгрузку, захлопнуть крышки трюмов. Звоню капитану:

– Владимир Владимирович, пока снегопад, прогуляюсь по городу, если не возражаете?

– Сходи, сходи, – благодушно разрешает Волошин. – Если снег престанет, я скажу, чтобы выгрузку начинали без вас.

– Если перестанет – я сразу вернусь.

Наши отношения после конфликта в Находке заметно потеплели, но не настолько, чтоб окончательно расплавился лед отчуждения. Джен Пак, прислушиваясь к моему телефонному разговору, улыбается понимающе и поошряюще.

– Сходите, второй! Здесь хороший ресторан. Я раньше бывала… Буду вас ждать!..

На этот выпад я не реагирую.

От проходной порта недалеко до центральной улицы. Она уже зажгигает разноцветные огни. Заглядываю в витрины книжных магазинов: что продается?.. Ба! Антуан де Сент-Экзюпери! Новенькое издание – «Планета людей». На континенте такая книга долго не улежит на прилавке. Покупаю и на ходу перелистываю.

Снег не думает переставать. Наоборот, валит и валит громадными, как лепестки роз, хлопьями. Под фонарями снежинки напоминают рой бабочек-капустниц, слетевшихся на яркий свет. Прохожие снуют по своим делам: кто ведёт детей из детсада, кто спешит до закрытия в гастроном, кто курит на ступеньках кинотеатра. Воздух, недавно казавшийся таким легким и неподвижным, на глазах делается плотным, удушливым, как стеклянная вата, и заметно приходит в смятение. Снежинки под фонарями уже чертят жирные косые линии.