Михаил Вайскопф - Писатель Сталин. Язык, приемы, сюжеты [3-е изд.]

Несмотря на хищный кавказский биологизм всего сталинского миросозерцания, эта вражда и презрение к старикам («Не всякого старика надо уважать и не всякий опыт нам нужен») не имели ничего общего с современным ему патриархальным Кавказом, где к ним, напротив, относились подчеркнуто уважительно.

Сталинский истребительно-демографический азарт воспроизводит скорее древнюю, нартскую стадию северокавказской культуры, включавшей в себя убийство стариков, которое исследователи возводят к скифско-сарматскому обычаю. Порой оно сопровождалось тостами и ритуальным весельем [558], предвещавшим жизнерадостный смех сталинской аудитории. У нартов имелся даже специальный «Совет убиения старцев», куда приглашали жертву [559]. Условием уничтожения была та самая дряхлость, которую Сталин вдохновенно приписывал всем своим противникам:

Был у нартов старый, но плохой обычай. Когда мужчина становился таким дряхлым, что не мог уже вытащить тремя пальцами меч из ножен, не мог сесть без чужой помощи на коня, не мог натянуть лук, чтобы подстрелить дичь, не было уже у него силы, чтобы надеть на ноги ноговицы, чтобы держать грабли в руках… сажали этого дряхлого старца в плетеную корзину и выносили из селения.

Выносили и поднимали на вершину Горы старости. К плетеной корзине приделывали большие каменные колеса и пускали корзину вниз по обрыву — в пропасть.

Так поступали со стариками. И со старухами поступали точно так же [560].

По тому же маршруту неуклонно продвигается нартская кадровая политика и у Сталина. Еще в 1923 году, воспевая «беспримерную сплоченность» ленинских кадров, он усматривал в ней спасительную гарантию того, чтобы на исторических «крутых поворотах», вроде нэпа, «с партийного воза не упала та или иная группа» — как, вследствие молодости и неопытности партии, это произошло после первой революции, когда, к несчастью, «целых две группы упали у нас с „тележки“». Сказано это было на XII съезде. Спустя несколько лет «сбрасывание» будет изображаться им совершенно иначе — как святая очистительная борьба ленинцев с левыми и правыми оппортунистами. Однако и в самом предостережении генсека о недопустимости «падения с воза», отзвучавшем на XII съезде, обмолвкой просквозила пословица: «Баба с воза — кобыле легче».

Собственно, так он и представит этот транспортно-демографический итог в 1927 году, на триумфальном XV съезде, повествуя о плачевной судьбе «старых лидеров» в контексте всей вообще партийной истории:

Всегда, при известных серьезных поворотах нашей партии, известная часть старых лидеров выпадала из тележки большевистской партии, очищая место для новых людей <���…> Возьмем 1903 год, период второго съезда <���…> Во главе партии стояла тогда шестерка: Плеханов, Засулич, Мартов, Ленин, Аксельрод, Потресов. Поворот оказался роковым для пяти членов этой шестерки: они выпали из тележки. Ленин остался тогда в единственном числе [так «в единственном числе» уцелел в конце концов только Сталин из всего послеленинского политбюро, в 1924 году насчитывавшего семь человек [561]] <���…> Возьмем следующий период, период 1907–1908 годов <���…> Поворот этот оказался роковым для целого ряда старых большевиков. Выпал из тележки Алексинский. Он был одно время совсем недурным большевиком. Выпал Богданов. Он был одним из серьезнейших лидеров нашей партии. Выпал Рожков — бывший член ЦК нашей партии. И так дальше <���…> То же самое надо сказать о настоящем периоде <���…> Наша партия есть живой организм <���…> Если кое-кто из старых лидеров, превращающихся в хламье , намерены выпасть из тележки, туда им и дорога! ( Бурные продолжительные аплодисменты. Весь съезд встает и устраивает тов. Сталину овацию. )

Дорожная метафорика совмещает в себе память о пролетарском обычае вывозить с завода на тачке опостылевших начальников — с нартской корзиной на колесах, предназначенной для сбрасывания стариков (в восточнославянских регионах предпочитали использовать санки или «лубки» [562]). Просматривается в антиоппозиционных филиппиках и другая, мифологическая традиция, означенная на Кавказе свирепым грузинским титаном Амирани, который, сражаясь против старших небесных персонажей, стремится оскопить их [563]. В мифологическом аспекте сталинские кадровые метаморфозы равнозначны этому свержению и глубоко архаическому оскоплению старших богов, ураническая природа которых предопределена не только самой их принадлежностью к партийным верхам, но и оторванностью, с точки зрения Сталина, от земной реальности, их пребыванием «в воздухе». Но оскопление этого троцкистско-зиновьевского Урана, вполне по-сталински, вменяется самому же оппозиционному блоку:

Чем была сильна зиновьевская группа? Тем, что она вела решительную борьбу против основ троцкизма. Но коль скоро зиновьевская группа отказалась от своей борьбы с троцкизмом, она, так сказать, оскопила себя, лишила себя силы.

Чем была сильна группа Троцкого? Тем, что она вела решительную борьбу против ошибок Зиновьева и Каменева в октябре 1917 года и против их рецидива в настоящем. Но коль скоро эта группа отказалась от борьбы с уклоном Зиновьева и Каменева, она оскопила себя, лишила себя силы.

Получилось сложение сил оскопленных. ( Смех, продолжительные аплодисменты. ) [564]

Его геронтофобия дает яркий пример того, как, сражаясь с Троцким, Сталин успешно обращает против своего врага его собственное оружие («голову черту нужно рубить его же мечом»). Ведь Троцкий первым начал бороться за большевистскую молодежь, правда в основном студенческую (знаменитый «барометр партии») — в то время как генсек еще с жаром защищал от этих нечестивых атак святое старшее поколение. Но вот все изменилось, битва за партаппарат проведена и выиграна Сталиным, а соответствующие тирады Троцкого воспринимались теперь лишь как запоздалый плагиат. В начале 1930 года Троцкий, уже изгнанный из СССР, но продолжающий ратовать против партийно-бюрократических ветеранов, вспоминает, как

Ленин не раз издевался над так называемыми «старыми большевиками» и даже говаривал, что революционеров в 50 лет надо бы отправлять к праотцам.

Опять-таки, радикальное отличие сталинизма от ленинского дискурса состоит на сей раз в том, что эту, по определению Троцкого, «невеселую шутку» генсек по-настоящему реализовал, да еще в максимальном объеме.

Ленинская цитата обращена Троцким против его бывших, но позорно капитулировавших союзников из числа «старых большевиков». Вместе с тем она, конечно же, приурочена к только что пышно отпразднованному 50-летию генсека. Троцкий был его ровесником, но о своем политическом переселении к праотцам ничуть не помышлял — как не помышлял о нем и 50-летний Ленин, оглядываясь на Библию. «Каждое революционное поколение, — размышлял изгнанник (уже, в сущности, повторяя тирады Сталина), — становится на известном рубеже препятствием к дальнейшему развитию той идеи, которую оно вынесло на своих плечах. Политика вообще быстро изнашивает людей, а революция тем более. Исключения редки, но они есть. Без них не было бы идейной преемственности. Теоретическое воспитание молодого поколения есть сейчас задача задач» [565]. Понятно, что под «исключением» Троцкий разумеет самого себя — подобно тому как Сталин, третируя «стареющих товарищей», всегда, в виде исключения, противопоставляет им «нестареющих» стариков, т. е. самого себя (так он еще в своей ранней заметке называл Бебеля «вечно юным» старцем). Признаки стагнации Сталин попросту проецирует на самого же Троцкого и других моральных ровесников умирающего от дряхлости меньшевика Аксельрода.