Михаил Вайскопф - Писатель Сталин. Язык, приемы, сюжеты [3-е изд.]

История этого противостояния и его антисемитская подоплека уже обстоятельно изучены. Отталкиваясь от этого контекста, я буду говорить преимущественно о малознакомых — религиозно-психологических — сторонах темы, сопряженных с обширной церковной традицией.

С характерологической точки зрения, запечатленной в сталинских инвективах 1920–1930‐х годов, противники ленинизма являют собой совокупность низменных черт, во всем противоположных душевной конституции настоящего большевика и представляющих собой расширенное воспроизведение (мелкобуржуазно-интеллигентской) меньшевистской «бесхарактерности». Как и раньше, соборному единодушию подлинного большевизма нередко противопоставляется типично еретическая разобщенность любой оппозиции: «Каменев говорит одно, Зиновьев говорит другое, тянет в другую сторону, Лашевич — третье, Сокольников — четвертое». Если Ленину присущи были скромность, простота, сила логики, стойкость в испытаниях («без хныканья»), принципиальность, оптимистическая вера в массы («О Ленине», 1924), а также любовь к социалистическому отечеству, то партийные антихристы наподобие Троцкого абсолютно симметрично демонстрируют индивидуалистическую кичливость, бестолковщину, малодушие в часы испытаний («вечное хныканье»), беспринципность и антипатриотическое неверие в русские революционные массы. Троцкистское «предательство», очевидно, предопределено генетическими прецедентами, о которых в связи с Радеком, в пору Большого террора, Сталин торжественно напомнил Фейхтвангеру. «„Вы, евреи, — обратился он ко мне, — создали бессмертную легенду, легенду о Иуде“. Как странно мне, — растроганно прибавляет Фейхтвангер, — было слышать от этого обычно такого спокойного, логически мыслящего человека эти простые патетические слова» [467].

Особенно курьезно в сталинских устах звучало излюбленное генсеком обвинение в трусости, введенное им в юдофобский контекст и часто используемое против Троцкого: мужество и отвагу последнего признавали, кажется, все его враги (в том числе и сам генсек в 1940 году), тогда как Сталин на этот счет неизменно отличался тем качеством, которое генерал Ермолов назвал однажды застенчивостью в бою. Малодушие современных капитулянтов, как и их социал-демократических предшественников, восходит, конечно, к малодушию их общих библейских праотцев — тех самых, от подражания которым предостерегал Демьян Бедный в своей антименьшевистской «Земле обетованной»: «Вымер род малодушный <���…> / Если дрогнете вы, как евреи когда-то, / Слабость духа в беде обнаруживши ту же, / Ваш конец будет много похуже!»

Собственно говоря, теперь разыгрывается как бы вторая, заключительная фаза этой борьбы с «либерданами», проводимая с помощью хорошо отработанных и усовершенствованных антисемитских клише. Подобно меньшевистским книжникам, нынешние оппозиционеры страдают специфической беспочвенностью, межеумочностью, они чужды русской материальной и духовной природе, чужды самой партии. «Руководящая группа оппозиции, — говорит Сталин, — оказалась группой мелкобуржуазных интеллигентов, оторванных от партии, от рабочего класса ( Голоса: „Правильно!“. Аплодисменты )». Это бумажные души, еврейские скитальцы: «Получается впечатление, что мы имеем дело не с марксистами, а с какими-то оторванными от жизни канцеляристами или, еще лучше, „революционными“ туристами». Их «социальные корни» — в самой неукорененности. Короче, в противоположность земному реалисту и сердцеведу Сталину, это люди воздуха — и тот же Фейхтвангер пишет, старательно обобщая советские трафареты: «Логика Троцкого парит, мне кажется, в воздухе; она не основывается на знании человеческой сущности и человеческих возможностей» [468].

Но если Троцкого, о «небольшевистском прошлом» которого упомянул даже Ленин в своем «завещании», было сравнительно нетрудно навеки причислить к неисправимым меньшевикам («Собака вернулась к своей блевотине», — подытоживает Сталин цитатой из Писания), то как быть с бывшими союзниками самого генсека, со старыми ленинцами — Зиновьевым и Каменевым? Сталин справляется с проблемой поэтапно. Еще в 1924 году он с негодованием отвергает тогдашние нападки Троцкого на своих временных соратников:

Троцкий уверяет, что в лице Каменева и Зиновьева мы имели в Октябре правое крыло нашей партии, почти что социал-демократов [т. е. меньшевиков]. Непонятно только: как могло случиться, что <���…> эти товарищи, несмотря на разногласия, ставились партией на важнейшие посты, выбирались в политический центр восстания и пр.? В партии достаточно известна беспощадность Ленина в отношении социал-демократов; партия знает, что Ленин ни на одну минуту не согласился бы иметь в партии, да еще на важнейших постах, социал-демократически настроенных товарищей. Чем объяснить, что партия обошлась без раскола? Объясняется это тем, что, несмотря на разногласия, мы имели в лице этих товарищей старых большевиков, стоящих на общей почве большевизма <���…> Мы имели в лице Каменева и Зиновьева ленинцев, большевиков.

Поучительна здесь та эволюция, которую на протяжении нескольких лет проделала оценка «октябрьских ошибок» Зиновьева и Каменева, поначалу, в период союза с ними, деликатно замененных у Сталина анонимным Петроградским Советом:

1924: Неосторожность Петроградского Совета.

1926: Октябрьская ошибка Зиновьева и Каменева , которая создала в партии серьезный кризис; Каменев «был у нас большевиком среди меньшевиков и меньшевиком среди большевиков».

1927, август: Меньшевистские ошибки Зиновьева и Каменева в Октябре.

1927, декабрь: Оппозиция есть правое, меньшевистское крыло в ВКП ( б ).

Так замыкается круг, заданный Троцким. Перефразируя Сталина, остается сказать, что «собака вернулась» — но не к своей, а к чужой блевотине. Только на этот раз «меньшевизм» Зиновьева и Каменева увенчан фигурой самого Троцкого как главного ересиарха.

1938: Капитулянты Зиновьев и Каменев <���…> раскрыли перед врагом решение ЦК о восстании… Это была измена <���…> Ленин поставил перед ЦК вопрос об исключении из партии Зиновьева и Каменева.

Судебные процессы [1936–1938] показали, что эти подонки человеческого рода <���…> состояли в заговоре против Ленина, против партии, против Советского государства уже с первых дней Октябрьской социалистической революции.

Главным вдохновителем и организатором всей этой банды убийц и шпионов был иуда Троцкий. Помощниками… были Зиновьев и Каменев с их троцкистским охвостьем. Они <���…> стали презренными слугами и агентами немецко-японских фашистов.