Александр Афанасьев - Империя, которую мы потеряли. Книга 2

В 1899 году вернулся в Россию, в 1901 году за оппозиционную деятельность несколько месяцев провёл в тюрьме. Публиковал статьи в оппозиционном эмигрантском журнале «Освобождение», стал одним из признанных идеологов российского либерализма. В 1903 году, и в 1904–1905 годах посещал Соединённые Штаты Америки, где читал лекции в Чикагском университете (1903, 1904–1905), а также в Бостоне в Lowell Institute (1904). В сентябре 1904 года принял участие в Парижской конференции российских оппозиционных и революционных партий от либерального Союза освобождения. В 1905 году, получив известия о «кровавом воскресенье» 9 января 1905 года, вернулся в Россию. В мае — августе 1905 года был председателем Союза союзов — объединения профессиональных организаций, находившихся в оппозиции к правительству.

В октябре 1905 года стал одним из основателей Конституционно-демократической партии (Партии народной свободы), с марта 1907 года — председатель Центрального комитета этой партии. Был признанным лидером кадетов, во время дискуссий между членами партии обычно занимал центристские позиции. Член ЦК кадетской партии А. В. Тыркова писала: «В партии было много незаурядных людей. Милюков поднялся над ними, стал лидером прежде всего потому, что крепко хотел быть лидером. В нём было редкое для русского общественного деятеля сосредоточенное честолюбие. Для политика это хорошая черта». Являлся одним из авторов программы партии, считал, что Россия должна быть «конституционной и парламентской монархией». Был одним из редакторов партийной газеты «Речь», автором большинства её передовых статей.

В 1907–1917 годах — член III и IV Государственных Дум. Руководил работой кадетской фракции, которая позиционировала себя как «оппозиция Его Величества» (а не «Его Величеству»). Много выступал в Думе по внешнеполитическим вопросам, в том числе по ситуации на Балканах. Тяжело переживал так называемый «скандал Бухлау» и поражение России в ходе Боснийского кризиса 1908–1909 годов, а затем активно содействовал отставке виновного в этом провале министра иностранных дел Извольского. Критиковал также и внутриполитический курс правительства.

После начала Первой мировой войны — сторонник «войны до победного конца», в 1914–1915 годах считал возможным соглашение с правительством на патриотической основе. С 1915 года, после поражений русской армии, вновь в решительной оппозиции правительству, которое считал неспособным обеспечить победу в войне.

После отречения Николая II в результате Февральской революции Милюков был членом Временного комитета Государственной думы, выступал за сохранение в стране конституционной монархии, однако большинство лидеров «Прогрессивного блока» высказались против.

В первом составе Временного правительства (март — май 1917 года) был министром иностранных дел. Одним из первых распоряжений Милюкова на посту было распоряжение посольствам оказывать помощь возвращению в Россию эмигрантов-революционеров. На посту главы МИДа вступал в конфликты с лидерами социалистических партий по вопросу предоставления автономии национально-территориальным областям России, в частности по вопросу автономии Украины. Выступал против предоставления каких-либо политических прав отдельным национальностям России, против её федерализации. Выступал за выполнение Россией своих обязательств перед союзниками по Антанте и, следовательно, за продолжение войны до победного конца.

На примере Павла Милюкова — можно изучать важнейший вопрос — почему в России никак не может установиться стабильная демократия.

Милюков, судя по его дофевральской биографии — относится к умеренной оппозиции. То есть он готов критиковать, но не готов взрывать. Но при этом кстати — и этот грех сопровождал все четыре Думы — он не готов и публично осудить террор, категорически отвергнув незаконные методы. Думаю, он все же был против них. Но идти против общественного (конечно, речь идет о «лучших людях страны») мнения — тоже не смел.

Милюков довольно пассивен, если брать вопрос овладения властью. Как вспоминал его друг Гучков — произнося крамольные речи (и в частности речь ноября 1916 года) — он не думал разрушать, он пытался повлиять. При этом, Милюков не готов был ни бросаться во власть очертя голову, ни делить ее с другими. Не всем известный эпизод 1905 года — напуганный событиями Николай II неофициально предложил сформировать «правительство доверия», в котором Милюкова ждал бы министерский пост. Но Милюков поставил условие — либо кадеты полностью формируют правительство, либо он отказывается. Николай на это не пошел.

Это кстати очень показательный и не единичный эпизод в истории публичной политики России. Родзянко в феврале 1917 года — сказал: вы все подчиняетесь мне — подчиняться ему не захотели, и так возникло Временное правительство. Ленин, едва только придя к власти, сначала разогнал Учредительное собрание, а затем — избавился даже от родственных ему левых эсеров. При Сталине — любая фракционность даже в пределах одной партии означала смерть. Явлинский, когда выпал шанс ему, поступил так же как и Милюков за сто лет до него — или Яблоко формирует правительство полностью или уходит в оппозицию. Это родовое пятно русской публичной политики — стремление к единоличному правлению. Нет в нашей истории ни одного примера, когда разные политические силы смогли бы сформировать успешное и долго работающее правительство. Любой российский оппозиционный политик борется не с диктатурой, а с диктатором — и только до того момента, пока шанс стать диктатором не выпадает ему самому. И он этот шанс не упускает. Большевики всего за двадцать прошли путь от практически анархии до одного из самых жестоких тоталитарных режимов в истории.

Это первое. Второе.

Обратите внимание — Милюков фактически делает революцию — но он не то что не революционер — он даже не республиканец. Более того, на его примере можно отчетливо видеть его политическое кредо. Он делает и отстаивает то что, по его мнению, нужно России. А не то, что хотят люди, его возможные избиратели.

Вот это вот — важнейшая особенность русской публичной политики. Политики в ней — делятся на тех, которые стараются говорить избирателям правду и тех, кто изначально избирателям лжет. Но в ней практически не бывает политиков, которые готовы выполнять то, чего хотят избиратели. В русской политике — политики говорят, что нужно делать — а избиратели вынуждены гадать, лжет политик или нет. Но сами они права предлагать — лишены, они могут только выбирать. И да, российская политика — закрытая каста, куда попасть непросто, что тогда что сейчас.

Вот это вторая глубинная особенность русской национальной политики, которую отчетливо видно на примере Милюкова. Российским политикам в принципе чужда идея народовластия. И очень близка идея элитаризма, вопрос только в том, как, кем, на каких принципах комплектуется элита. Причем идея народовластия в одинаковой мере чужда и Пуришкевичу, и Милюкову и Гучкову и Ленину. Все они сходятся в одном — править должны не представители народа, а некие «лучшие», разница лишь в том, что для одних лучшие — дворяне, для других националисты, для третьих — беззаветно преданные делу партии.