Александр Афанасьев - Империя, которую мы потеряли. Книга 2

…

Правительство во что бы то ни стало должно иметь большинство в Думе и к созданию этого большинства должно относиться с величайшей ревностью и притом без всяких иллюзий и предубеждений. В ближайшем прошлом возможность создания прогрессивного блока надо поставить в тяжкую вину правительству, ровно ничего не сделавшему в предупреждение его образования. Что сделало оно вообще в смысле укрепления и численного увеличения правых партий в Думе, чем поощряло людей действительно преданных Монарху и готовых защитить Его правительство? В лучшем случае выдавало грошовую субсидию внедумским правым органам печати, иногда после десятилетней деятельности, многолетней голгофы, предлагало место Акмолинского виде-губернатора и, если не выражало явного пренебрежения к правому крылу Думы, то, во всяком случае, проявляло к нему значительную долю равнодушия, тем самым как бы наперед предупреждая колеблющихся, что ждать каких либо поощрений им нечего. Чем старались удержать на правых скамьях таких господ, как напр., Савенко? Ровно ничем, и скорей поощряло их переход на лево, в то время когда их можно было брать голыми руками. Надо говорить откровенно: помыслы и действия правительства были слишком чисты, нелицеприятны и нисколько не соответствовали ни нравственному уровню, ни стремлениям той среды, с которой оно имело дело; все его руководители, даже сами вышедшие из рядов правых партий, стремились только убедить, уговорить Думу, переспорить ее и вовсе не заботились о том, чтобы собрать, если нужно, создать и укрепить за собой послушное большинство. Кроме бесцельных и скучнейших раутов с приглашением нескольких сот человек без всякого разбора, никаких попыток в сем отношении сделано не было, а в грозную силу общественности правительство верило больше, чем верила она сама себе, и вовсе не хотело понять, что никакой общественности в России нет, а есть лишь в разных видах чиновники способные и удачные, получающие соответствующие награды и содержание от казны, и есть чиновники менее способные и неудачливые, от казны содержание не получающие, но к нему, равно как и к денежным и иным наградам, ревнивые не менее первых.

В распоряжении Председателя Совета Министров должно состоять особое лицо, особая и притом серьёзно поставленная организация и крупный специальный фонд для ведения внутренней политики в самой Думе с единственной целью создания и поддержания прочного и постоянного большинства благоприятного правительству.

Записку эту целиком можно на цитаты разбирать. Например — нет такого социал-демократа или социал-революционера, из которого за несколько сот рублей нельзя было бы сделать агента охранного отделения. Сейчас на дворе 2020 год — хоть что-то изменилось? Да ни боже мой. А записка — на сегодняшний день принята в работу — есть администрация Президента, есть Единая Россия, есть и специальные фонды, исправно пополняемые и расходуемые — и чиновники как были, так и есть. Ну и самодержец из мужиков — это товарищ Сталин. Потом произошло и нападение, которое к счастью отбили.

Так вот. Опять возвращаясь к наболевшему — никто ведь особо не хотел ничего менять, требования были довольно умеренными, никак не революционными. Россия в феврале 1917 года — это не США, не революционная Франция, многие решения принимались под давлением улицы, из страха перед ней и с намерением отыграть назад, когда все уляжется. Не было не только понимания какой должна быть русская демократия — но и понимания того что она должна вообще быть. Но все сходились на одном требовании — Николай II должен уйти. По сути — восстание в верхах февраля 1917 года было не восстанием за республику и против царизма — а лично против Николая II.

И снова — почему?

Экономика весь период его царствования — росла. Люди стали жить лучше. Война — да, война, но изучая войну, я опять-таки задаюсь вопросом — а кто воевал лучше нас? Великобритания, Франция? Да нет. Потери у них были страшные, во многом напрасные. За домик паромщика полегло пятьдесят тысяч человек. Почему они не восстали?

Как-то раз читал воспоминания — Гучков читает отречение Николая, читает недоверчиво, замечает юридические огрехи, и тут же вскидывается — может, это повод потом отменить? Наш лукавый византиец может…

Почему такое отношение?

Мне кажется, ответ вот какой — Николай II начиная с 1894 года, со времени формального восхождения на престол — боролся за реальную политическую власть. В этой борьбе он победил примерно в 1910–1911 годах — со смертью Столыпина. В этой тайной жестокой борьбе — он восстановил против себя весь правящий класс Империи, и победа его оказалась пирровой.

Мне кажется, начало этой борьбы следует искать в самом раннем детстве. Мечту о власти он затаил из-за властного отца, который еще и отдавал предпочтение младшему брату — Михаилу. Перед смертью — отец оскорбил Николая, сказав — царствуй, но как только Михаил вступит в совершеннолетие — сдай корону Мишке! Кстати, так и получилось, но позже и при крайне трагических обстоятельствах.

Николай II был сыном не отца, а матери, именно от нее он приобрел как положительные качества (внешнюю красоту, умение очаровать собеседника, упорство), так и отрицательные (умение таить, интриганство, вкус к интригам). И когда он вступил на трон, мало что зная и умея для того чтобы править — он с одной стороны оказался перед требованиями общества, с другой стороны перед своими дядьями, с третьей — с манипуляторшей матерью. Мать, вдовствующая императрица — отказалась присягать сыну, она считала что Михаил должен быть на троне, а она — регентом при нем. Кстати Михаил потом «удружил» матери — вступив в брак с разведенкой, дочерью адвоката.

Уже вступая на трон — Николай резко высказался по поводу «несбыточных мечтаний» и с тех пор невзлюбил земства. Своих дядьев, и впрямь сильно вышедших за пределы положенного по отношению к Императору — он осадил угрозой лишить денег от романовских капиталов, а при случае — он с крайней жесткостью наказывал за морганатические браки. Так он «снял с пробега» своего брата Михаила Александровича — за брак с разводкой. Хотя Михаил сам виноват.

Жену свою — он «обработал» одной из первых — выпускница британского университета, с которой связывались надежды на либерализацию — стала явной поборницей самодержавия и ударилась в самую мрачную православную мистику.

Оставались министры. И Дума.

Почему Николай II с одной стороны политически в основном поддерживал Столыпина, но с другой стороны — резко охладел к нему в конце, и столь недостойно повел себя, когда Столыпин погиб. Почему он с одной стороны говорил, Столыпин заслонял меня, но с другой стороны, есть свидетели того, что Государь после ранения Столыпина был в ужасе и долго молился за его здоровье и даже плакал.