Александр Афанасьев - Империя, которую мы потеряли. Книга 1

Разлом между Марксом и Герценом — это не просто русофобия. Маркс был крайне раздражен тем, что Герцен признавал право как народа, так и индивида на свободу. В его понимании категорическим императивом была революция и классовая борьба; и все остальное, включая национально-освободительные движения в Европе — должны были подчиняться им. Народы, борющиеся за независимость, разделялись на «революционные» и «контрреволюционные» в зависимости от пользы их борьбы для классовой борьбы в европейских странах. Право наций на самоопределение для марксистов не существовало.

Маркс, кстати, зашел очень далеко в разделении народов на «полезные» и «бесполезные» для исторического прогресса. Понимая, что национальные требования конфликтуют с классовыми — Маркс предлагал решить вопрос национальностей просто — путем массовой насильственной ассимиляции любых национальных меньшинств для того, чтобы ничто не мешало классовой борьбе.

Нет такой страны в Европе, которая не обладала бы в том или другом уголке обломками одной или нескольких народностей, представляющих остатки прежнего населения, затесненного и угнетенного тою народностью, которая стала потом носительницей исторического развития. Эти остатки племен, безжалостно растоптанных ходом истории, как выражался где-то Гегель, становятся и остаются вплоть до их полного угасания или денационализации фанатическими приверженцами и слугами контрреволюции, так как уже все их существование представляет вообще протест против великой исторической революции». Напротив, история экономически и государственно сильных национальностей священна, как история избранных народов. <���…> «Миссия всех других крупных и мелких племен заключается прежде всего в том, чтобы погибнуть в революционной мировой буре. И потому-то они теперь контрреволюционны»… «Все эти маленькие тупо-упрямые (stierkoepfigen) национальности будут сброшены, устранены революцией с исторической дороги

Как видите, до идей нацизма тут один шаг. И большой вопрос, откуда Гитлер позаимствовал идею о «расово неполноценных» народах — уж не из Маркса ли.

При этом Герцен не отрицал необходимости борьбы рабочих за свои права — но посмотрите, скольких подводных камней удалось бы избежать и нам и всему миру, сколько трагедий не произошло бы, если бы международное социалистическое движение возглавил Герцен, а не Маркс. Теория Маркса — несравнимо более жестка, конфликтна и кровава — причем история ХХ века подтвердила правоту как раз Герцена, предвидевшего и развал общества в результате революции, и то что революция будет являться не однократным историческим актом, а будет порождать все новые и новые вспышки враждебности в постреволюционном обществе.

В 1855 году в Лондоне проходит конгресс участников революционных событий 1848 года. На нем Маркс предпринимает попытку выгнать Герцена из оргкомитета, обвиняя его в том что он «русский (!!), который во всем, что писал, поддерживает Россию». Энгельс заходит еще дальше и обвиняет Герцена в том, что тот пытается взять под контроль международное рабочее движение с целью реализации планов панславизма и создание в Европе славянской федерации через серию революций.

Когда другие участники отказались исключить Герцена из комитета, Маркс вышел из него сам со словами: «Я не хочу никогда и нигде фигурировать рядом с Герценом, так как не придерживаюсь мнения, будто старая Европа должна быть обновлена русской кровью».

Вообще, в 1855 году в Лондоне конфликт Маркса и Герцена вышел на международный уровень. Некий марксист Головин написал письмо в газету «Морнинг эдвертайзер», в котором заявил что Герцен не имеет права представлять Россию, потому что он жид. В ответ — британские социалисты опубликовали в редакционной статье в «Пиплз пейпер» отповедь, в которой было заявлено, что Герцен является самым выдающимся из русских эмигрантов и выдающимся деятелем европейской демократии. На митинге, посвященном событиям 1848 года, Маркс и Энгельс отказались выступать ввиду того, что британцы явно встали на сторону Герцена. Митинг прошел блестяще. По воспоминаниям В. А. Энгельсона «Когда Герцен явился на трибуне, рукоплескания и одобрительный крик усилились до того, что он некоторое время не мог говорить; глубоко тронутый, он три раза поклонился публике, гром рукоплесканий удвоился и вдруг сменился совершенной тишиной».

На этом митинге Герцен сказал, явно адресуясь Марксу: «Мне стали ставить в укор любовь мою к славянам, мою веру в величие их будущности, наконец, самую мою деятельность… Доселе никогда еще не требовали ни от одного выходца или изгнанника, чтобы он ненавидел свое племя, свой народ». Речь неоднократно прерывалась аплодисментами, о ней напечатали Таймс и многие европейские газеты.

Успех Герцена вызвал новый взрыв ненависти у Маркса и Энгельса, Маркс начал рвать с теми из деятелей британского рабочего движения, которые встали на сторону Герцена. Из письма Маркса Энгельсу:

Я тебе достану мазню Герцена, а также вчерашний номер "Пиплз пейпер", где ты сможешь прочесть о совместных заседаниях Джонса и Герцена. Выставить ли мне Джонса за дверь, когда он явится, или действовать более "дипломатически"?

С тех пор — вражда Маркса и марксистов с русскими революционерами стала нормой — ненависть к Герцену перекинулась на всех русских. Практически каждый русский революционер — проходил этот путь — учиться марксизму и потом с ним рвать.

В конце концов, в 1874 году народник Петр Ткачев опубликовал открытое письмо г-ну Фридриху Энгельсу, который уже прослыл патентованным русофобом. Публикую его здесь с некоторыми сокращениями.

ОТКРЫТОЕ ПИСЬМО ГОСПОДИНУ ФРИДРИХУ ЭНГЕЛЬСУ, автору статей "Эмигрантская литература" в 117 и 118 NoNo Volksstaat'a, год 1874

Милостивый государь.

В 117 и 118 номерах Volksstaat'a вы посвящаете две передовицы русской эмигрантской литературе, или, вернее, выходящему за границей журналу "Вперед!" и изданной мною брошюре: "Задачи революционной пропаганды в России", чем, конечно, далеко не исчерпывается русская эмигрантская литература. При писании этих статей вами руководило, вообще говоря, похвальное желание прежде всего выяснить германской революционной рабочей партии стремления русских революционеров, а затем также дать этим последним некоторые советы и практические указания, которые, по вашему мнению, больше всего отвечают их интересам. Что за прекрасная цель! Но для достижения прекрасных целей, к несчастью, недостаточно одной доброй воли, — нужно обладать еще и некоторыми познаниями. А эти немногие познания у вас отсутствуют, и потому ваши поучительные уроки должны в нас, русских, вызвать такое же чувство, какое вы сами, наверное, испытали бы, если бы какому-нибудь китайцу или японцу, который случайно изучил немецкий язык, но который при этом никогда в Германии не бывал и за литературой ее не следил, пришла бы вдруг в голову оригинальная мысль поучать с высоты своего китайского или японского величия немецких революционеров о том, что им надо делать и от чего им следует отказаться. Но изречения китайца были бы только очень смешны и совершенно безвредны; совсем иначе обстоит дело с вашими. Они не только в высшей степени смешны, они могут также принести большой вред, ибо вы рисуете нас, представителей русской социал-революционной партии за границей, наши стремления и нашу литературу в самых неблагоприятных для нас красках перед германским рабочим миром, который, будучи сам в недостаточной степени с нами знаком, по необходимости должен верить словам человека, говорящего в тоне самоуверенного авторитета, тем более, что этот человек считается у них известной величиной. Изображая нас подобным образом, вы оскорбляете основные принципы программы Интернациональной рабочей ассоциации. Это обстоятельство не мешает вам, однако, приглашать нас в заключении вашей последней статьи соединиться с вами для того, чтобы избежать возможности принести лишь один вред.