Ричард Вайнен - Долгий '68: Радикальный протест и его враги [калибрятина]

На протяжении нескольких дней в конце мая многим казалось, что де Голля вот-вот свергнут. Некоторые голлисты, включая главу президентской администрации Жака Ширака, пытались начать осторожные переговоры с левыми, поскольку полагали, что правительство долго не продержится 75. В это же время журналисты государственной телевизионной и радиовещательной компании начали забастовку. Некоторые из них присоединились к ней из-за симпатий к студентам; другие же, оставаясь голлистами, не желали тем не менее публично говорить что-то такое, что могло бы связать их с умирающим режимом 76.

Мендес-Франс

Но кто заменил бы де Голля, если бы тот ушел? Одним из возможных претендентов был Пьер Мендес-Франс, которому тогда исполнился шестьдесят один год. Этот человек был членом парламента еще до Второй мировой войны. Сбежав из вишистской тюрьмы, он стал летчиком военно-воздушных сил «Свободной Франции». Мендес-Франс сделался культовой фигурой для французов, рожденных в начале 1930-х — для тех, кто рос во время оккупации, но был слишком юн, чтобы участвовать в Сопротивлении 77. На практике это означало, что он приближался к верхней планке среднего возраста, а восхищались им соотечественники, которым было за тридцать — сочувствовавшие студенческим демонстрациям, но не участвовавшие в них. Поклонники Мендес-Франса часто вспоминали о его антиколониальных позициях и в особенности о том, как в 1954 году, заняв на короткое время пост премьер-министра, он принял решение о выводе французских войск из Индокитая.

В 1958 году Мендес-Франс выступал против возвращения де Голля на первую роль, говоря о том, что захваченная на улицах власть когда-нибудь на улицах же и будет свергнута. Эти слова преследовали его в 1968 году; при этом, однако, личные отношения с де Голлем у него оставались хорошими. Франсуа Мориак, восхищавшийся обоими политиками, писал, что у них много общего:

«Сотрудничество ПМФ [Пьера Мендес-Франса] и де Голля пошло бы на пользу стране. Оно невозможно из-за самой натуры ПМФ, его непреклонности, в которой и есть его величие… но тем не менее… представления де Голля и Мендес-Франса о Франции, по сути, одни и те же» 78. Оба политика не искали в жизни простых путей, оба стяжали огромную преданность и восхищение. 29 мая 1968 года, когда казалось, что для де Голля все потеряно, его жена с горечью заметила, что теперь Мендес-Франс стал «их великим человеком» (leur grand homme) 79.

Мендес-Франс состоял в Объединенной социалистической партии. В 1967 году, после десятилетнего перерыва в занятии выборных должностей, он стал одним из четырех депутатов от ОСП в Национальном собрании. Мендес-Франс представлял Гренобль, и этот факт, наверное, мог сказать о нем многое. Гренобль был центром тех отраслей промышленности, где применялись новейшие технологии — иногда казалось, что именно они покончат с рабочим классом, составлявшим базу традиционных левых партий. В регионе преобладал католицизм, но, несмотря на то что Мендес-Франс был секуляризированным евреем, а одно время даже состоял в масонской ложе, его моральный пафос привлекал некоторых левых католиков. Казалось, что даже чистый альпийский воздух напоминает о политической принципиальности, которая у многих ассоциировалась с Мендес-Франсом.

Мендес-Франсу нравилась молодежь (или, по крайней мере, идея молодости), и, как отмечал один из его сотрудников, эти чувства усиливались по мере того, как молодость самого Мендес-Франса все больше уходила в прошлое. У него, однако, было особое понятие молодости. «Молодыми людьми» для него были те искренние политические энтузиасты, которые поддерживали его в 1950-е. К их числу относились и молодые рабочие, которые, как полагал политик, интересовались в основном экономическими вопросами, прежде всего обеспечением полной занятости. С младшими товарищами он общался благородно и вежливо — в 1968-м ему не всегда отвечали взаимностью, — но было видно, что сам он из другого мира.

Понимал ли Мендес-Франс 1968 год? Он хотел отстранения де Голля и принятия новой конституции, урезающей полномочия исполнительной власти. Он, однако, не был марксистом, а театрализованный радикализм 1968-го оставался чуждым для него. Мишель Рокар, лидер ОСП, считал, что в нем «слишком сильна парламентарная половина» 80. В подобных обстоятельствах было не совсем понятно, какого варианта отстранения де Голля ожидает Мендес-Франс; по выражению одного из разочарованных поклонников, он превратился в «безмолвного оратора». Хотя в 1968 году о Мендес-Франсе говорили очень много — в последний раз он вызывал такой же живой интерес во времена своего премьерства в 1954 году, — сам он делал меньше публичных заявлений, чем даже в 1967-м 81. В Париж из Гренобля он вернулся только во вторую неделю мая 82.

Мендес-Франс попросил Франсуазу Зелигман — бывшую участницу Сопротивления и журналистку, которая была моложе его на десять лет, — свести его со студентами 83. Он участвовал в демонстрации 13 мая, хотя и не в первых рядах, поэтому многие даже не заметили его присутствия. Свидетельством его двусмысленного статуса стало то, что ему без труда удалось пройти через полицейское оцепление: с одной стороны, офицеры узнали в нем бывшего премьер-министра, а с другой стороны, он выглядел как респектабельный господин, прогуливающийся с несколькими друзьями. Демонстранты с черными или красными флагами старались держаться в стороне от Мендес-Франса — иногда это делалось нарочито. Кон-Бендит, обобщая линию крупных левых партий в событиях 15 мая, заявил их лидерам о том, что из их «звезд» Мендес-Франс остался «наименее обесценившейся звездой» 84. В мае 1968 года у Мендес-Франса был довольно пестрый пул сторонников. Альфред Фабр-Лос, бывший сподвижник Петена, выдвигал его в качестве альтернативы де Голлю, в то время как преданные голлисты, такие, как журналист Мишель Друа, признавали что Мендес-Франс оказался бы в случае отстранения де Голля от власти наименее худшим из возможных вариантов 85.

27 мая Мендес-Франс посетил митинг некоммунистических левых сил на стадионе «Шарлети». Само место его проведения воплощало негласный компромисс между правительством, желавшем очистить улицы от демонстрантов, и некоторыми левыми лидерами, стремившимися избежать жестоких репрессий. Мишель Рокар, который не без труда арендовал стадион, был вынужден внести значительный страховой депозит. По-видимому, до самого прибытия на арену Мендес-Франс не мог решить, надо ли ему выступать. В конце концов он так ничего и не сказал. Не исключено, что его молчание как-то было связано с тем, что за несколько часов до митинга он беседовал с Раймоном Ароном, ярым противником студентов 86. Рокар позднее сказал, что мероприятие на «Шарлети» стало «похоронами», отметившими конец движения 87.