Ричард Вайнен - Долгий '68: Радикальный протест и его враги [калибрятина]

В 1968 году Мендес-Франс сохранил свою моральную чистоту, но разочаровал многих сторонников. В ходе летней кампании по выборам в парламент он с характерным для него сочетанием колебания и неловкости вышел из состава ОСП, но никому об этом не сообщил, чтобы не повредить электоральным шансам партии. Свое место в Гренобле он проиграл голлисту Жану-Марселю Жаннени. Его оппоненты развешивали в городе плакаты, указывающие на непростые отношения Мендес-Франса с властью. Ему припомнили то, что он когда-то назвал себя «свободным человеком» (un homme libre); теперь избирателям предлагалось «вернуть ему его свободу» («Rendez-lui sa liberté»). К сказанному добавлялись слова, которые должны были глубоко задеть Мендес-Франса: «Будьте серьезнее. Голосуйте за Жаннени» («Soyez sérieux. Votez… Jeanneney»).

Миттеран

Другим системным политиком из лагеря демократических левых, сыгравшим важную роль в мае 1968 года, был Франсуа Миттеран. Он родился в 1916 году и был моложе Мендес-Франса, но отношения с молодежью у него были хуже. Весьма характеризует Миттерана тот факт, что он восторгался одной из своих любовниц — девушке в 1968-м было двадцать пять, — отчасти из-за того, что ее живой здравый смысл и католическая набожность не имели ничего общего с «поверхностной эзотерикой революции хиппи» 88. Если Мендес-Франс выступал за чистоту, то Миттеран тяготел к компромиссу. Во время оккупации он служил и правительству Виши, и Сопротивлению. Лично для него это было гораздо опаснее, чем просто присоединиться к «Свободной Франции» в Лондоне, но те, кто вырос после 1945 года, редко сочувствовали нюансам его положения. Миттерану было тридцать лет, когда он впервые занял пост министра. На протяжении почти пятнадцати лет его профессиональная деятельность была связана с обеспечением парламентских коалиций, поддерживавших на плаву Четвертую республику, причем он настолько прочно ассоциировался со старым порядком, что ОСП отказалась принять его в свои ряды, когда он попытался в нее вступить. В 1965 году Миттеран, возглавляя альянс левых партий, был соперником де Голля на президентских выборах, но эта позиция принесла ему мало пользы. Миттеран вспоминал: «Сам факт того… что я противостоял де Голлю на президентских выборах… парадоксальным образом… связал меня с высокопоставленными персонами режима, против которого я никогда не прекращал бороться… Те, кто хотел будущего без де Голля, не желали видеть в нем и меня» 89.

Миттеран не осуждал студенческие демонстрации и заявлял, что гордится своим сыном, принимавшим в них участие. Он встречался с Аленом Жейсмаром, лидером университетских преподавателей, единственным из предводителей 1968 года, кто был готов на мирную сделку с системными политиками. Но стиль Миттерана был слишком далек от стиля студенческих протестов. Он был формальным и церемонным человеком, консервативным в вопросах культуры. Миттеран считал, что сторонники, особенно в провинциях, не поймут его, если он солидаризируется с баррикадами. Его стратегия заключалась в создании коалиции из коммунистов и остатков старой Французской секции Рабочего интернационала — протестующие же презирали и тех и других.

Если Мендес-Франс в 1968 году сказал слишком мало, то Миттеран, наоборот, слишком много. Он нападал на правительство в парламенте и едва ли не дрался с депутатами-голлистами, но его претензии к конституции Пятой республики казались устаревшими. Бóльшую часть своих речей в мае 1968-го он произнес не в Париже: его слушателями были в основном провинциальные нотабли средних лет. На встрече в Виши он говорил о войне во Вьетнаме, выбрав для этого перерыв между выступлениями сентиментальных певцов 90. Вечером 23 мая Миттеран встретился с Мендес-Франсом. Кто-то предложил им отправиться на бульвар Сен-Мишель, чтобы выразить свою поддержку студентам. Мендес-Франс тогда отклонил предложение, но на следующий день предпринял все же краткую вылазку, чтобы взглянуть на студенческие демонстрации — она широко освещалась в прессе. Миттеран, опасаясь, что соперник его затмит, решил сделать ответный ход. 28 мая он созвал пресс-конференцию в Париже, на которой призвал сформировать временное правительство во главе с Мендес-Франсом, добавив, что он сам будет баллотироваться в президенты на любых будущих выборах. Это заявление было ошибкой и, разумеется, голлисты всеми силами способствовали его распространению, поскольку знали, что столь очевидная жажда власти нанесет ущерб Миттерану.

Генерал исчезает

В конце мая 1968 года все драмы французских левых внезапно отошли на второй план — де Голль исчез. Президент отложил плановое совещание кабинета министров, сообщив им, что собирается на уик-энд в свой загородный дом, но президентский вертолет туда так и не прибыл. В течение нескольких часов министры и помощники не знали, где находится глава государства. В действительности же он с женой и другими членами семьи улетел в немецкий Баден-Баден, где размещался французский гарнизон.

Представлял ли сам де Голль, что он намерен предпринять в течение следующих нескольких дней? Он сравнивал свое состояние с тем, в котором он оказался в 1940 году, после провальной попытки «Свободной Франции» отбить у вишистов Дакар 91. По некоторым данным, де Голль тогда размышлял о самоубийстве. Его сын Филипп был одним из немногих, кто осмелился открыто предложить генералу уйти в отставку. Сделав это, он был поражен яростным ответом отца: Филипп вспоминал, что тот внезапно стал похож на «дикого кабана, готового броситься в атаку» — метафора, говорящая скорее об энергии и гневе, а не о расчете или эффективности 92.

Именно Филипп де Голль, морской офицер, высказал мнение о том, что если Париж станет слишком опасным, то его отцу можно будет найти убежище на базе военно-морского флота в Бресте. Де Голль не хотел «идти к морякам» (chez les marins) и в ответ предложил сыну, страдавшему от болей в желудке, подлечиться на водах. Но хозяева гостиниц в скромном курортном городке Контрекс, который олицетворял благоразумие провинциального среднего класса, дали понять, что будут не рады волнениям, которые может вызвать пребывание у них президентской семьи. В конце концов, де Голль-отец решил вместе со всем семейством лететь в Баден-Баден. Возможно, он просто хотел найти безопасное убежище. Или же ему нужно было выяснить, можно ли в восстановлении порядка во Франции рассчитывать на французскую армию, часть которой размещалась в Германии.

Генерал Жак Массю, командовавший французским гарнизоном в Баден-Бадене, вспоминал, что дремал в саду с номером Le Figaro Littéraire , когда ему доложили, что в расположение его части вот-вот прибудет сам де Голль. (Кстати, Массю подвела память: Le Figaro Littéraire с середины мая 1968 года уже не печатали.) Массю и его близкие в день приезда генерала были «не в своей тарелке», поскольку в предыдущий вечер им пришлось развлекать прибывшую с визитом группу офицеров Красной армии. Массю вспоминал, как советский маршал настаивал на том, чтобы французское правительство «раздавило» студентов, сопровождая свои заявление столь неистовой жестикуляцией, что дальнейший перевод просто не требовался 93.