Ричард Вайнен - Долгий '68: Радикальный протест и его враги [калибрятина]

Ancien régime

Высмеиваемая радикалами архаика внесла значительный вклад в то, каким образом британские власти реагировали на протестную волну. Британия представляла собой ancien régime — государство с наследственной монархией, официальной церковью и неизбираемой верхней палатой парламента, в основном состоявшей из аристократов. Иногда это оборачивалось пикантными недоразумениями. В начале 1967 года антивоенное движение запланировало демонстрацию, на которой Кэтлин Парр должна была, изображая королеву, вручать медали австралийским солдатам, окруженным манифестантами, изображавшими мертвые тела. Организаторы акции намеревались привлечь внимание к тому факту, что королева является главой государства не только для Великобритании, но и для Австралии, отправлявшей своих солдат во Вьетнам. Власти же были обеспокоены не атакой на милитаризм одной из стран Британского Содружества, а тем, что выдавать себя за монарха было запрещено законом — запрет установили еще в Средние века, когда государство вынуждено было отбивать незаконные притязания самозванцев на престол. Не желая осложнений, демонстранты настаивали на том, что собираются изобразить не Елизавету, а «королеву Кэтлин». В итоге генеральный прокурор заключил, что уголовное преследование по данному поводу «не отвечает государственным интересам» 12.

Нигде ancien régime не был укоренен столь глубоко, как в британских университетах. Из-за этого зачастую трудно было понять, в чьих руках находится реальная власть над академическим миром. Студенты в континентальной Европе знали, что во главе каждого университета стоит ректор, персонально отвечающий перед министром образования. В Великобритании же выявить того или тех, кто конкретно руководит университетом, было нелегко. В 1967 году реформу Оксфордского университета обсуждал Тайный совет, совещательный орган при королеве 13, а назначения на некоторые академические должности правящая особа производила лично, хотя на практике подбор кандидатов осуществлялся секретарем премьер-министра. Один из таких назначенцев — Ричард Батлер, ставший ректором Тринити-колледжа в Кембридже, — прежде служил министром внутренних дел в кабинете консерваторов. Другим примером того же рода стал сэр Джон Хэкетт, генерал и бывший десантник, британский аналог Жака Массю, которого в 1968 году назначили директором Королевского колледжа в Лондоне. Возможно, из-за того что они не подчинялись какому-либо министру напрямую, Батлер и Хэкетт с пониманием отнеслись к некоторым студенческим требованиям или, по крайней мере, умело демонстрировали готовность к уступкам. В 1972 году Хэкетт, в фетровой шляпе и полковом галстуке, даже возглавил студенческую демонстрацию.

Даже после университетской экспансии, последовавшей за обнародованием в 1963 году «доклада Робинсона» (см. главу 3), британские студенты составляли гораздо меньшую часть населения страны, чем студенчество других западноевропейских стран или США. Кроме того, подъем университетов в некоторых отношениях расширял разрыв между студентами и остальными гражданами. На рубеже XIX–XX веков «краснокирпичные университеты» возводились в основном в промышленных городах. Новые университеты строили рядом с небольшими городами, а иногда — еще одно напоминание об ancien régime — в городках, где располагались древние кафедральные соборы. Студенты жили прямо в кампусах, в специально построенных общежитиях, а это означало, что большинство из них в конце каждого семестра отправлялись домой, к родителям. Социолог из Сассекса обобщил политический эффект от таких поездок: «Положительной стороной беспорядков можно считать то, что революция всегда уходит на каникулы» 14.

Британские студенты получали довольно щедрые государственные стипендии, причем университеты и студенчество объединял общий финансовый интерес. Во время обсуждения государственных грантов преподаватели зачастую блокировались со студентами, выступая против правительства. Упомянутая выше демонстрация лондонских студентов, в которой принял участие сэр Джон Хэкетт, касалась именно денежных вопросов. Среди преподавателей, возмущавшихся на страницах The Times попытками поднять плату за обучение для иностранных студентов, были Макс Белофф, Исайя Берлин и Хью Тревор-Ропер — люди, которые в других аспектах решительно не одобряли студенческих требований конца 1960-х.

Распространение политического радикализма в Великобритании ограничивалось относительно узкой возрастной прослойкой. Он редко втягивал тех, кто был моложе восемнадцати лет. Радикалы, пытавшиеся поднять британских школьников, добивались меньших успехов, чем их единомышленники в США или континентальной Европе. Союз школьного действия (Schools Action Union), созданный в 1969 году троцкистами и позже попавший под влияние маоистов, никогда не собирал на свои демонстрации более 800 школьников 15. Одна мысль о том, что беспорядки могут возникать в привилегированных школах-интернатах — именно это послужило сюжетом для фильма Линдсея Андерсона «Если…», выпущенного в 1968-м, — будоражила общество; один из радикалов, в частности, утверждал, что директор элитной школы Рагби, желая «не допустить эксцессов современности», исключил из нее сразу пятнадцать мальчиков 16. Истина, однако, состоит в том, что волнения такого типа были настолько редким явлением, что, когда один из учеников знаменитой Вестминстерской школы вступил в Национальный союз учащихся (National Union of School Students) и Международную марксистскую группу (International Marxist Group), его персональным делом занимался лично глава гражданской службы Великобритании, бывший выпускник того же учебного заведения 17.

Как правило, британские студенты вовремя заканчивали свое обучение, которое, собственно, и было довольно непродолжительным. Отчасти это объяснялось щедростью государственных стипендий, а отчасти строгостью академических требований. Большая часть студентов проводила в университете три года, обычно с восемнадцати лет до двадцати одного года. Они оказывались в вузе непосредственно после школьной скамьи и, учитывая оживление на рынке труда, царившее в конце 1960-х, большинство сразу же после университета устраивалось на полноценную работу. Само наличие в студенческих союзах 1960-х годов таких должностей, как «sabbatical officers»[3] предполагало, что быть студентом, даже занимая руководящий пост, — это состояние временное. Итог, по словам двух преподавателей, выглядел следующим образом: «"Вечные" или "профессиональные" студенты лишены практически всех возможностей превратиться в "постоянных членов" студенческих организаций» 18. Джон Сэвилл, историк-коммунист из числа «старых левых», с раздражением, но не без сочувствия наблюдавший за захватом студентами Халлского университета, понимал, что университетскому начальству, чтобы победить, достаточно продержаться до конца учебного года — потом радикалы просто разъедутся по домам 19.