Юрий Селезнев - Куликовская битва в свидетельствах современников и памяти потомков

Узкоспециальным видом пехотного оружия таранного типа являлась рогатина (рожон, рогатич) — разновидность копья с более широким и массивным ромбовидным, листовидным или миндалевидным наконечником [652]. Длина наконечника доходила до 60 см, а длина древка — до 175 см. Рогатина могла использоваться как боевое, так и охотничье оружие. Об употреблении такого типа наступательного вооружения в Куликовской битве говорить сложно по причине отсутствия как письменных, так и археологических данных. Однако находки в других регионах говорят о широком распространении рогатины на протяжении всего позднего Средневековья [653]. Так, в Великом Новгороде и Москве в слоях 1300–1400 гг. найдено три рогатины [654]. Одно копье обнаружено в 1979 г. в верховьях Верхнего Дубовика. По форме оно напоминает рогатину. Ярким образцом такого оружия более позднего периода является подписная рогатина тверского великого князя Бориса Александровича (1425–1461) [655].

В конце XIV в. основными типами наступательного вооружения были меч или сабля. Эти дорогие виды клинкового оружия из железа и сварочного булата были принадлежностью дружинной среды, где часто передавались от отца к сыну. Меч носили в ножнах, подвешивая к поясной портупее на перевязи. Деревянные створки ножен сначала обтягивали кожей или материей, после чего оковывали устье (отверстие ножен) и прикрепляли наконечник. Усиление в конце XIII в. наборных пластинчатых доспехов приводит к некоторому изменению функций меча: к его прежнему исключительно рубящему действию прибавляется колющее. Распространяются типичные колющие клинки с характерной клиновидной формой клинка и ромбическим сечением. Меняется вес и формы меча: распространяются более тяжелые (около 2 кг) и более длинные (достигающие 120–140 см) клинки. Значительно удлиняется рукоять мечей, появляются «полутораручные» мечи с рукоятями, рассчитанные на две ладони и способные наносить более мощные удары. Длина перекрестий значительно возрастает, навершия на рукоятках, как правило, имеют дисковидную форму.

Мечи как принадлежность русских воинов очень часто упоминаются в памятниках Куликовского цикла. В Софийской I летописи старшего извода: «Ини бо мечемь пресѣкаеми бываху» [656]. В Новгородской IV летописи: «Ини бо мечемь пресекаеми» [657]. В «Задонщине» воины князей Ольгердовичей «с востраго меча поены», а один князь предлагает другому: «испытаем мечов своих литовских а шоломов татарских»; там же упоминаются «мечи булатные» [658], рассказывается, как «гремѣли князи русские мечьми булатными о шеломы хиновские» [659]и показан исход битвы: «У поганыхъ оружие свое поверѣгоша, главы своя подклониша подъ мечи руския» [660]. В «Сказании о Мамаевом побоище» говорится, что во время битвы «блистание мечное, трепеташася, аки молнии» [661].

Другое клинковое оружие — сабля — имело полифункциональное назначение — колющее, рубящее и режущее. На Руси сабля появляется в IХ–Х вв. как заимствование из кочевнического воинского арсенала и к ХII–ХIII вв. распространяется во многих областях Руси. К концу XIV в. под монгольским влиянием зона применения сабли отодвигается значительно севернее и уже включает территорию Пскова и Великого Новгорода, однако продолжает быть наиболее характерной для южных регионов Руси. В Москве находки этого времени неизвестны, но со второй половины XIV в. мы встречаем в летописях и актовом материале упоминания о «золотых сабелях», хранившихся в сокровищнице московских Калитовичей [662].

Соотношение употребления меча и сабли в XIV в. можно проследить по известным миниатюрам Радзивилловской (Кенигсбергской) летописи, которая дошла до нас в списке второй половины XV в., но восходит к более раннему списку. По подсчетам А. В. Арциховского, в ней меч изображен 220 раз, а сабля — 144 [663]. При этом необходимо делать поправку на условность в восприятии меча в древнерусском сознании как символа княжеской власти. В памятниках Куликовского цикла сабля упоминается как принадлежность ордынских воинов и противопоставлена мечу: «Блискают шаблѣ булатный около голов богатырских» (например, в «Сказании о Мамаевом побоище» [664]).

Характерными отличиями сабли от меча были изогнутость лезвия и расположение центра тяжести на значительном удалении от эфеса (чаще на уровне границы первой и второй трети от острия клинка). Это сочетание прибавляло дополнительное режущее действие и увеличивало силу удара и площадь поражаемого пространства. Применение этого вида оружия предоставляло конному воину большую маневренность в движениях [665]. В XIV в. эволюция сабли шла в сторону удлинения, большего изгиба полосы и некоторого увеличения веса самого оружия для усиления рубящего удара. В этих же целях сабля снабжается елманью — утолщением на конце клинка. Эфес сабли имел рукоять с перекрестьем. Оно имело несколько опушенные и расширенные концы, переходящие в дисковидные или овальные увенчания. Навершие сабли, как правило, было уплощенно-цилиндрической формы с отверстием или скобой для крепления темляка.

Топор — ударно-дробящее и рубящее оружие — исследователи характеризуют как оружие пешего ополчения и отмечают широкое распространение в конце XIV в. [666]Древнерусский боевой топор состоял из рукояти (топорища), на нее насаживался сам топор, имевший лезвийную часть и с противоположной стороны обух. Рукояти для топоров имели разную длину в зависимости от охвата их воином одной или двумя руками. Часть топоров для усиления крепления к рукояти имела боковые парные выступы, прилегавшие к топорищу, — т. н. щекавицы. Нередко топоры служили парадным княжеским оружием. Тогда их поверхности украшались инкрустацией и высечкой из благородных металлов [667].

В последней трети XIV в. топоры были представлены двумя типами: небольшими легкими топорами-чеканами и т. н. топорами-булавами, находки которых известны на территории Северо-Западной Руси. Чеканы представляли собой некое подобие кирки с узким вытянутым лезвием, предназначенным для пробивания доспехов за счет малой площади ударной поверхности. Топоры-булавы имели толстое короткое лезвие и массивную втулку и обух, иногда имевшие грани. В отличие от чеканов этот вид топоров был предназначен для рассечения тяжелых доспехов и нанесения дробящих ударов. Использовались и топоры-секиры, похожие на рабочие топоры, но меньше. Они имели полукруглое лезвие и вытянутый молотковидный обух. Такие топоры могли использоваться и как оружие, и как универсальный инструмент в условиях похода. «Топори легкие» московских воинов упоминаются в «Задонщине» [668]. На Куликовом поле обнаружено два обломка боевых топоров эпохи Куликовской битвы [669].

Бронзовые булавы домонгольского периода выходят из употребления. Видимо, это связано с тем, что указанные виды оружия стали превращаться в символ командного представительства и военоначалия. На смену им приходят шестоперы, которые появляются на Руси еще в конце XIII в., а наибольшее распространение приобретают в XIV в. [670]Шестопер имел ударную головку (шарообразную или грушевидную) с веерообразными «перьями»-ребрами числом больше или меньше шести. Они насаживались на деревянную или металлическую рукоять (стержень). Помимо ударно-дробящего воздействия на противника ребра шестопера могли наносить и рубящий удар. Видимо, шестопер — разновидность булавы (палицы) в ее развитом варианте — взял великий князь Дмитрий Иванович в бой вместе с копьем: «Абие приемъ копие свое и взем свою палицу железную, подвижеся ис полку» [671]. Фрагмент шестопера был найден в районе Куликова поля на поселении ХII–ХIV вв. Грязновка-2 [672].