Валентин Черный - Куликовская битва. Запечатленная память

На этом незаурядном изображении Михаил архангел напоминает исключительно сильного, наполненного гневом воина, готового вступить в бой. Напряженные широко расставленные ноги, упруго развернутый корпус, высоко поднятый локоть правой руки, контрастные сочетания красного плаща и коричневых, почти черных крыльев создают впечатление сверхестественной экспрессии этого образа.

Согласно христианской легенде, архангел Михаил был призван оберегать и хранить изгнанных из рая людей. Но думается, не только эта причина побудила княгиню Евдокию к созданию иконы и сделала предводителя небесного воинства столь популярным в конце XIV — начале XV в. Михаил архангел в «Сказании о Мамаевом побоище» назван первым «помощником» русского воинства во время Куликовского сражения. В Архангельском соборе — усыпальнице московских князей — был погребен умерший муж княгини Евдокии. Воспоминания о нем Евдокия хранила до своих последних дней (ум. 7 июня 1407 г.). Незадолго до смерти, 20 мая, по ее велению закладывается собор Вознесенского монастыря. Нет сомнений в том, что в дате закладки собора отразилась память о дне погребения Дмитрия Донского: «… в гроб положен бысть маиа в 20, на память святого мученика Фалелеа, и певше над ним обычныя песни, положиша его в церкви святого архааггела Михаила» [611] ПСРЛ. Т. 18. С. 138. .

Вполне возможно, что событиям 1380 г. был посвящен и Успенский собор Симонова монастыря. Заложенный в 1378 г., храм был завершен только в 1404 г. [612] См.: Максимов П. Н. К характеристике памятников Московского зодчества XIII–XV веков. // Материалы и исследования по археологии Москвы. М.; Л., 1949. Т. 2. С. 214–216. Житие Федора, архиепископа ростовского, бывшего архимандрита Симонова монастыря, сообщает об учреждении при соборе придела Дмитрия Солунского, патрона Дмитрия Донского. Тем самым отмечалась причастность Дмитрия Ивановича к созданию Успенского собора. Дата освящения собора — 1 октября — позволяет связать его создание с днем возвращения войск в Москву после знаменательной победы. Тем более что именно этой дорогой, мимо Симонова монастыря, возвращались домой войска Дмитрия Донского. Рядом с монастырем, в урочище Старое Симоново у церкви Рождества был похоронен Александр Пересвет, а после 1398 г., возможно, и Андрей Ослябя. На кладбищах Симонова монастыря и Крутиц, находящихся рядом, где располагалось подворье сарайских епископов, были погребены и другие умершие в дороге и привезенные с поля брани знатные воины [613] См.: Кудрявцев М. История православного монашества в Северо-Восточной России со времен преподобного Сергия Радонежского. М., 1881. Ч. 1. С. 117–133. .

Не угасал интерес к архитектурным памятникам, сооружениям, напоминавшим о победе 1380 г., и в ХV — ХVI столетиях. К этому времени некоторые постройки XIV — начала XV в. начинают ветшать и рушиться. Давало о себе знать нарушение строительных традиций, вызванное монголо-татарским нашествием и последующими десятилетиями ига. Мастера учились не столько на опыте своих отцов и дедов, сколько на дошедших памятниках домонгольской архитектуры. Сказалось и новаторство зодчих в конструкции завершений храмов, представлявших сложную систему повышенных сводов. Именно из-за этого рухнул уже законченный Успенский собор в Коломне и еще не завершенный Вознесенский собор в Москве. Строители, заново отстраивавшие рухнувшие храмы, похоже, не пошли по пути упрощения конструкций [614] См.: Альтшуллер Б. Л. К вопросу о реконструкции древнейших памятников Коломны // Реставрация и исследования памятников культуры. М., 1975. Вып. 1. С. 34; Выголов В. П. Архитектура Московской Руси середины XV века. С. 46. .

Еще во второй половине XV в. известный подрядчик Василий Дмитриевич Ермолин восстановил упавшие своды главной церкви кремлевского Вознесенского монастыря. Он отклонил предложение великой княгини «ея разобрав, нову поставити» и, посоветовавшись с мастерами, «церкви не разобараша всея, но из надвориа горелъи камень обломаше, и своды двигшееся разобраша, и оделаша еа около всю новым каменем да кирьпичем ожиганым, и своды сведоша, и всю съвершиша…» [615] ПСРЛ. Т. 25. С. 279. .

Воздвигнутый в 1543–1549 гг. новый Успенский собор Симонова монастыря, как показали специальные исследования, в пирамидальной ступенчатой композиции своего верха воспроизводил характерные черты своего предшественника — собора 1379–1405 гг. [616] См.: Максимов П. Н. К характеристике памятников Московского зодчества ХIII — ХV вв. С. 215.

Нетрудно угадать образ предшественника и в соборе Рождественского монастыря в Москве, выстроенном в 1501–1505 гг. Композиция завершения храма обнаруживает сходство и со Спасским собором Андроникова монастыря, сооружение которого относится к рубежу ХIV — ХV вв. Сложная композиция соборов Куликовской эпохи подготавливала дальнейшее развитие русских храмов ХVI — ХVII вв. с их ярусами кокошников над сомкнутыми сводами.

В отличие от культовых сооружений белокаменный Кремль Москвы отразил не только конкретные идеи и общий дух эпохи, но и имел огромное практическое значение. Просуществовавшая немногим более столетия крепость оставила яркий след в отечественной истории, закрепив за столицей наименование Москвы белокаменной. Выстроенный в 1367 г. «град» был самым большим и крепким в Северо-Восточной Руси. Длина его стен достигала 2 км и совсем немного уступала существующим ныне кирпичным укреплениям конца XV в. По упомянутым в летописях башням и воротам восстанавливается несколько неожиданное планировочное решение белокаменного Кремля. Из девяти его башен шесть были проездными [617] Воронин Н. Н. Зодчество Северо-Восточной Руси ХIII — ХV вв. Т. 2. С. 228–233. . С одной стороны, наличие проездных ворот заметно ослабляет прочность башен. Именно ворота всегда подвергались действиям пороков и других стенобитных орудий осаждавших города. С другой стороны, большое количество ворот создавало возможность для неожиданного маневра: из каждой проездной башни мог последовать ответный удар. Очевидна ставка создателей московской крепости на активную оборону, смыслом которой было не просто отсидеться за крепкими стенами, а силой оружия отразить врага.

Отношение к каменному граду Москвы в той или иной мере отразилось в самых различных по своему характеру произведениях: летописных записях, литературных памятниках «Куликовского цикла», «Повести о нашествии Тохтамыша», «Слове о житии великого князя Дмитрия Ивановича», «Сказании о нашествии Едигея» и даже в письме древнерусского писателя Епифания Премудрого к тверскому игумену Кириллу.

Сразу же после возведения белокаменный Кремль становится предметом особой гордости. «Не устрашаемся нахожения поганых татар, селик град тверд имущи, еже суть стены камены и врата железна» — такие слова вкладывает в уста москвичей автор «Повести о нашествии Тохтамыша» [618] Повесть о нашествии Тохтамыша // Памятники литературы Древней Руси. XIV — середина XV века. М., 1981. С. 194. . Захват Москвы коварным ханом рассматривается в «Повести…» как событие, равнозначное пленению великого князя Дмитрия Ивановича и всей Руси, поскольку прежде всего этими задачами озабочен Тохтамыш: «… како пленити землю Рускую, како бес труда взяти камен град Москву, како победита и издобыти князя Дмитриа» [619] Там же. С. 190–192. .