Валентин Черный - Куликовская битва. Запечатленная память

Подобная картина наблюдается и в других русских землях, где первые каменные сооружения ориентируются на местные образцы. Так, новгородская церковь Николы на Липне 1292 г. воспроизводит формы последнего домонгольского сооружения — церкви Рождества в Перыне (близ Новгорода), а Рождественский собор псковского Снетогорского монастыря 1311 г. — также местного храма середины XII столетия собора Спаса Мирожского монастыря [579] См.: Антипов И. В. Древнерусская архитектура второй половины XIII — первой трети XIV в. Каталог памятников. СПб., 2000. С. 5. .

Насколько можно судить по остаткам фундаментов, прежде всего толщине стен и столбов Успенского собора 1326 г., он имел столпообразную форму. Заметное увеличение несущих частей здания определенно связано с его высотой и более сложной, а поэтому и более тяжелой конструкцией верха храма. Вероятно, его облик определялся ступенчатыми ярусами сводов, на верхнем из которых был установлен постамент для главы. Подобная конструкция способствовала созданию динамичной композиции форм здания, придавала стройность его пропорциям. Однако не сам по себе внешний вид привлекает наше внимание к предполагаемой реконструкции собора. Важен факт обращения московских зодчих XIV в. к первому общерусскому типу храма, сложившемуся в конце XII — начале XIII в. Первые постройки такого рода получили распространение в разных землях — полоцкой и владимирской, смоленской и рязанской, новгородской и киевской, о чем свидетельствуют открытые советскими археологами остатки их фундаментов [580] См.: Раппопорт П. А. Русская архитектура Х — ХIII вв. Каталог памятников. Л., 1982. № 40, 65, 66, 72, 88, 95, 132, 137 и др. См. также: Он же . Русская архитектура на рубеже XII и XIII веков // Древнерусское искусство: проблемы и атрибуции. М., 1977. С. 12–29. . Представление о красоте башнеобразных храмов дают три сохранившихся архитектурных памятника: церкви Пятницы в Чернигове и Новгороде и Михаила Архангела (Свирская) в Смоленске.

Завершение перестройки Кремля в 1339 г., когда была возведена обширная дубовая крепость, совпало со временем канонизации первого московского митрополита Петра [581] См.: Хорошев А. С. Политическая история русской канонизации (ХI — ХVI вв.). М., 1985. С. 98. , умершего в год закладки первого каменного московского храма. Петр был официально провозглашен святым патроном Москвы, а место его захоронения — Успенский собор — приобрел значение главного храма великого княжества, хотя по традиции князья еще полтора столетия продолжали ездить «ставиться» на княжение во Владимирский Успенский собор. Так Русская церковь выразила свое благословение и поддержку московским правителям, их стремлению укрепить позиции новой столицы.

Размах последующего «украшения» каменных зданий только угадывается по отдельным летописным репликам, но его масштабность не вызывает сомнений. В 1332 г. для Успенского собора изготавливаются «золотые двери» [582] См.: Экземплярский А. В. Великие и удельные князья Северной Руси в татарский период с 1238 по 1505 г. СПб., 1889. Т. 1. С. 7. . Под этим наименованием, вероятно, следует понимать главные — южные двери. В 1346 г. мастер Бориско отливает три «больших колокола» и два «малых» [583] ПСРЛ. Т. 18. С. 95. . Насколько больших, можно только догадываться. Во всяком случае, для середины XIV в. их размеры рассматривались как определенное достижение.

Все храмы были расписаны. Причем этим занималась не одна, а сразу три группы дружин художников. Успенский собор расписывали греческие мастера, состоявшие на службе митрополита — грека Феогноста [584] Там же. С. 94. . В Архангельском соборе — пантеоне князей московского княжеского дома — трудились уже русские художники под руководством Захария, Николая, Иосифа и Дионисия [585] Там же; ПСРЛ. Т. 10. С. 216. . Еще одну группу артелей составили бывшие учениками у греков русские мастера Гоитан, Семен и Иван с помощниками и уже со своими учениками, расписывавшими монастырскую церковь Спаса на Бору [586] ПСРЛ. Т. 18. С. 95; Т. 10. С. 216. , основанную Иваном Калитой в непосредственной близости от своего кремлевского двора.

О масштабе живописных работ в Москве в 40-е годы XIV в. можно судить не только по количеству расписанных храмов буквально в течение двух лет, но и по числу художников, участвовавших в этих работах. Летописи прямо называют семерых мастеров, возглавлявших свои дружины. К сожалению, источники не сообщают, сколько мастеров и, соответственно, артелей занимались росписью Успенского собора. Думается, их было не меньше, чем тех, кто работал в других храмах, т. е. не меньше трех. Если принять во внимание, что в состав дружины при выполнении ответственных заказов входило, по наблюдениям В. Н. Лазарева, «до восьми и более человек» [587] Лазарев В. Н. Древнерусские мозаики и фрески XI–XV вв. М., 1973. С. 13. , можно утверждать, что в Москве в рассматриваемый период одновременно трудилось порядка восьмидесяти художников-монументалистов.

Время не пощадило эти постройки. Вместе с ними погибли и фрески, украсившие в середине XIV столетия их стены. И только некоторые сохранившиеся иконы дают представление об идейном содержании московского искусства и художественных достоинствах произведений эпохи «сорокалетней тишины» на Руси. Среди них наиболее выразительными являются два образа — «Спаса Ярое Око» и «Спаса Оплечного», хранящиеся в Государственном музее-заповеднике «Московский Кремль».

Икона «Спас Ярое Око» выдержана в мрачных тонах. Асимметричные формы, глубокие морщины на лбу и шее, резко высвеченные блики подчеркивают большое внутреннее напряжение персонажа. Такая трактовка образа вполне созвучна древнему наименованию Спаса Ярым, т. е. гневным, неистовым. Слова из «Повести временных лет», вложенные в уста Спаса, помогают лучше понять идейное содержание иконы «Спас Ярое Око»: «Яко вы худи ести и лукави, и аз пойду к вам яростью лукавою» [588] См.: Повесть временных лет / Под ред. В. П. Адриановой-Перетц. М.; Л., 1950. Ч. 1. С. 146. . Иначе говоря, это образ карающего Спаса. Создание данной иконы в 40-е годы XIV в., когда татары, в представлении русского человека, превратились из карающей христиан за их грехи чилы в караемых (вспомним о попавших в русские летописи сведениях о «ниспосланном» на татар «море» в 1346 г.) [589] РСРЛ.Т. 18. С. 95. , дает основание видеть в ярости Спаса совершенно определенный адрес — Золотую Орду. Так во всяком случае могли трактовать эту икону москвичи в период ее написания.