Сильвия Федеричи - Калибан и ведьма

(Russell1972а: 137).

Однако не милленаристы, а массовая ересь лучше всего выразила поиск

средневековым пролетариатом конкретной альтернативы феодальным

отношениям и сопротивление растущей товарно-денежной экономике.

Еретиков и милленаристов часто воспринимают, как одно целое, но, хотя

четкую границу прочертить сложно, существуют значительные различия

между этими двумя движениями. Милленаристские движения носили

стихийный характер, не имели организационной структуры или программы.

Как правило, конкретное событие или харизматичный лидер стимулировали

массу, но едва столкнувшись с ответной силой, движение сразу распадалось.

Еретическое движение, напротив, было осознанной попыткой создать новое

общество. Главные еретические секты имели социальную программу, которая

также давала новую интерпретацию религиозной традиции, и они были

38

хорошо организованы с точки зрения собственного воспроизводства, распространения своих идей, и даже самозащиты. Неудивительно, что они

продержались довольно долго, несмотря на масштабные преследования, которым подвергались, и сыграли решающую роль в антифеодальной борьбе.

Шествие флагеллантов во время «Черной смерти»

Сегодня мало известно о множестве еретических сект (катары, вальденсы, лионские бедняки, францисканцы, апостолики), которые на протяжении более

чем трех столетий процветали среди «низших классов» в Италии, Франции, Фландрии и Германии, и были, несомненно, важнейшим оппозиционным

движением в Средние века (Werner 1974; Lambert 1977). Во многом причина

этого — свирепость с которой их преследовала церковь, которая не жалела сил, чтобы стереть все следы их доктрин. Крестовые походы — как тот, что был

предпринят против альбигойцев [16] — были призваны уничтожить ересь, дабы освободить Святую землю от «безбожников». Тысячи еретиков были

сожжены на столбах, и чтобы стереть их с лица земли, Папа создал один из

самых порочных институтов в истории государственных репрессий: Святую

Инквизицию (Vauchez 1990: 162-70) [17].

Тем не менее, Генри Чарльз Ли (среди прочих) показал в своей

монументальной истории преследования ереси, что, даже располагая

небольшим количеством доступного материала, можно сформировать

впечатляющую картину деятельности и убеждений еретиков, и роли

еретического сопротивления в антифеодальной борьбе (Lea 1888).

Несмотря на влияние восточных религий, которые попали в Европу

благодаря купцам и крестоносцам, народная ересь меньше отклонялась от

ортодоксальной доктрины, в отличии от протестного движения, которое

стремилось к радикальной демократизации социальной жизни [18]. Ересь

была эквивалентом «теологии освобождения» для средневекового

пролетариата. Она систематизировала народные требования духовного

39

возрождения и социальной справедливости, призывая церковь и светскую

власть к высшей истине. Ересь осуждала социальные иерархии, частную

собственность и накопление богатства, распространяла среди людей новую

революционную концепцию общества, которая впервые за Средние века

переопределяла каждый аспект повседневной жизни (работу, собственность, продолжение рода, статус женщин), излагая вопрос эмансипации в подлинно

универсальных терминах.

Еретическое движение также организовало альтернативную структуру

сообществ, которая имела интернациональный аспект, дающий возможность

членам сект вести более независимую жизнь, иметь поддержку от широкой

сети контактов, школ, убежищ, где им могли предоставить помощь.

Действительно, не будет преувеличением сказать, что еретическое движение

было первым «пролетарским интернационалом» — такова была область

влияния сект (в частности, катаров и вальденсов), связи между собой они

устанавливали с помощью ярмарок, паломничества и постоянно

пересекающих границу беженцев, спасавшихся от преследований.

Истоком народной ереси было убеждение, что бог больше не говорит через

духовенство из-за его жадности, коррупции и скандального поведения.

Поэтому две главные секты провозглашали себя каждая «истинной

церковью». Кроме того, еретическая угроза носила политический характер, поскольку бросая вызов церкви, должна была противостоять одновременно

идеологической опоре феодальной власти, самому крупному землевладельцу в

Европе, и одному из институтов, более других ответственному за ежедневную

эксплуатацию крестьян. С XI века власть церкви стала деспотичной, прикрываясь своим якобы божественным саном, церковь правила железной

рукой и пополняла казну за счет неограниченных поборов. Все, от Папы до

сельских священников продавали отпущения грехов и индульгенции, а

религиозные обряды призывали верующих в церковь, только чтобы

проповедовать им святость десятины, превращали таинства в товар на рынке, до такой степени, что продажность духовенства стала притчей во языцех во

всем христианском мире. Дело дошло до того, что духовенство отказывалось

хоронить мертвых, крестить и отпускать грехи, пока не получит компенсацию.

Даже причастие стало предметом купли-продажи. И «если несправедливому

требованию сопротивлялись, непокорный отлучался от церкви и должен был

платить за примирение, вдобавок к первоначальной сумме». (Lea 1961:11).

В этом контексте распространение еретических доктрин не только дало

выход презрению, которое люди чувствовали к духовенству; оно дало им

уверенность в своих взглядах и спровоцировало на сопротивление

клерикальной эксплуатации. Руководствуясь Новым Заветом, еретики учили, что у Христа не было собственности, и что если церковь желает вернуть себе

духовную силу, она должна отказаться от всего имущества. Также они учили, что таинства недействительны, если их совершил грешный священник, и все

40

внешние формы поклонения — здания, изображения, символы — должны

быть отвергнуты, так как только внутренняя вера имеет значение. Они

убеждали людей не платить десятину и отрицали существование Чистилища, изобретение которого было для духовенства источником прибыли от платных

месс и продаж индульгенций. В свою очередь, церковь использовала

обвинения в ереси, чтобы уничтожать любую форму социального и

политического неподчинения. В 1377 году текстильщики в Ипре (Фландрия) взялись за оружие против своих работодателей; их не просто повесили за

мятеж, они были сожжены инквизицией как еретики (N. Cohn 1970: 105). Есть