Сильвия Федеричи - Калибан и ведьма

ограничения максимальной заработной платы), запрещали бродяжничество

(оно и сейчас сурово наказывается) (Geremek 1985: 61ff), и поощряли

трудящихся к воспроизводству.

В итоге, развитие классового конфликта привело к образованию нового

союза между буржуазией и аристократией, без которого восстание

пролетариата не могло быть побеждено. В действительности трудно признать

часто встречающиеся утверждения историков, будто эта борьба не имела

шансов на успех из-за ограниченности политического горизонта участников и

«сумбурного характера их требований». На самом деле, цели крестьян и

ремесленников были предельно ясны. Они требовали, чтобы каждый «имел

столько же, сколько и другие» (Pirenne 1937: 202) и чтобы достичь этой цели

объединились с теми, «кому нечего было терять», действовали согласованно во

многих регионах, не боялись противостоять хорошо обученным войскам

аристократии, несмотря на отсутствие военных навыков.

Если они и потерпели поражение, то лишь потому, что все силы

феодальной власти — аристократия, церковь и буржуазия —

противодействовали им, объединившись, несмотря на свои традиционные

распри, из страха перед восстанием пролетариата. В действительности

навязанный нам образ буржуазии, которая постоянно борется с аристократией

и несет на своих знаменах призыв к равенству и демократии — это иллюзия. К

концу Средневековья, куда бы мы ни посмотрели, от Тосканы до Англии и

Исторических Нидерландов, мы увидим буржуазию, объединившуюся с

аристократией для подавления низших классов [33]. Для крестьян и простых

городских ткачей и сапожников, буржуазия была врагом гораздо более

опасным, чем аристократия — настолько опасным, что горожане готовы были

пожертвовать даже своей заветной политической автономией. Таким образом, именно городская буржуазия, после двух столетий борьбы за полный

суверенитет в рамках своей общины, восстановила власть знати, добровольно

подчинившись Государю, что стало первым шагом на пути к абсолютистскому

государству.

Примечания

[1] Лучшим примером сообщества беглых рабов являются багауды, захватившие Галлию около 300 года н. э. (Dockes 1982: 87). Их историю стоит

помнить. Это были свободные крестьяне и рабы, доведенные до крайности

нуждой из-за склок между претендентами на римский императорский трон, которые

сбивались

в

бродячие

группы,

экипированные

60

сельскохозяйственными орудиями и украденными лошадьми (отсюда их

название «банды боевиков») (Randers-Pehrson 1983: 26). К ним

присоединялись городские жители и вместе они формировали

самоуправляемые сообщества, в которых чеканили монеты с надписью

«надежда», выбирали лидеров и вершили правосудие. Побежденные в

открытом бою Максимилианом, соратником императора Диоклетиана, они

обратились к партизанской войне, чтобы возродиться вновь в полной силе в V

веке, когда они стали объектом многократных военных действий. В 407 году н.

э. они сыграли главную роль в «свирепых бунтах». Император Константин

победил их в битве в Арморике (Бретань) (там же: с. 124). Здесь «восставшие

рабы и крестьяне создали автономную государственную структуру, изгнав

римских чиновников, экспроприировав землевладельцев, обратив

рабовладельцев в рабство и организовав судебную систему и армию» (Dockes 1982: 87). Несмотря на многочисленные попытки подавить их, багауды

никогда не были полностью повержены. Римские императоры вынуждены

были привлечь племена варварских захватчиков, чтобы усмирить их.

Константин призвал вестготов из Испании и даровал им большие территории

в Галлии, надеясь, что они возьмут багаудов под контроль. Даже гунны были

привлечены к преследованию багаудов. (Renders-Pehrson 1983: 189). Но мы

вновь обнаружим багаудов, сражающихся вместе с вестготами и аланами

против наступающего Атиллы.

[2] Эргастула — помещение для содержания рабов в древнеримском поместье.

Это были «подземные тюрьмы», в которых рабы спали в оковах, окна в них

были так высоко (по описаниям землевладельцев того времени), что рабы не

могли дотянуться до них (Dockes 1982: 69). Они «были найдены почти везде» в

регионах, завоеванных Римской империей, «где количество рабов

превосходило количество свободных людей» (там же: с. 208). Название

«эргастула» все еще используется в словаре итальянского криминального

права, и означает «пожизненное заключение».

[3] Вот что пишет Маркс в III томе Капитала, сравнивая крепостную экономику

с рабовладельческой и капиталистической:

«В какой мере работник (self-sustainingserf) может получить здесь

избыток над необходимыми средствами своего существования, то

есть избыток сверх того, что при капиталистическом способе

производства мы назвали бы заработной платой, это зависит при

прочих равных условиях от того отношения, в котором его рабочее

время делится на рабочее время для него самого и барщинное

рабочее время для земельного собственника...При таких условиях

прибавочный труд для номинального земельного собственника

61

можно выжать из них только внеэкономическим принуждением, какую бы форму ни принимало последнее»5

[4] Для дискуссий о значении общинных земель и общественных прав см.

Джоан Терск (Joan Thirsk) (1964), Джин Биррелл (Jean Birrell) (1987), и Дж. М.

Нисон (J.M. Neeson) (1993). Экологическое и эко-феминистское движения

придали общественным землям новое политическое значение. Об эко-

феминистском взгляде на значение общинных земель для экономики и жизни

женщин см. Вандану Шиву (Vandana Shiva) (1989).

[5] Для дискуссий о социальной стратификации среди европейского

крестьянства см. у Р. Хилтон (R. Hilton) (1985: 116-17, 141-51) и Я. З. Титов (J.Z.

Titow) (1969: 56-59). Особое значение имеет различие между личной свободой

и свободным владением землей. Первое означает, что крестьянин не является

крепостным, хотя он/она все еще могут быть обязаны работать на барщине.

Последнее значит, что крестьянин владеет землей, которая не обременена

барщинными обязательствами. На практике оба состояния зачастую

совпадали, однако ситуация начала меняться после коммутации, когда

свободные крестьяне для того, чтобы расширить свои владения начали

приобретать землю, отягощенную барщинными обязательствами. Таким

образом, «мы обнаруживаем лично свободных крестьян (liberi), владеющих

помещичьей землей, и мы находим крепостных (vilani, nativi), владеющих

свободной землей, хотя оба явления редки и оба вызывали недовольство»

(Titow 1969: 56-57).

[6] Исследование завещаний XV века из Кибворта (Kibworth), в Англии, проведенное Барбарой Ханаволт (BarbaraHanawalt) показывает, что «мужчины