Сильвия Федеричи - Калибан и ведьма

Такой же секретностью характеризовался следственный процесс. Подсудимым

не сообщали в чем их обвиняют, и доносчикам разрешалось сохранять

64

анонимность. Подозреваемых отпускали, если они доносили на сообщников и

обещали молчать о своих признаниях. Таким образом, арестованные никогда

не знали кто на них донес (Vauchez 1990: 167-68). Итало Мереу обращает

внимание на то, что работа Римской Инквизиции оставила глубокие шрамы в

истории европейской культуры, создав атмосферу нетерпимости, всеобщей

подозрительности, которая продолжает искажать правовую систему и сегодня.

Наследие Инквизиции — это культура подозрительности, которая опирается

на анонимные доносы и превентивные аресты, и обходится с подозреваемыми

так, будто их вина уже доказана (Mereu 1979).

[18] Вспомним о различиях между еретическими убеждениями согласно

Фридриху Энгельсу, крестьяне и ремесленники стояли в оппозиции к

феодальным властям, а горожане в первую очередь протестовали против

духовенства (Engels1977: 43).

[19] Политизация бедности наряду с появлением денежной экономики внесли

решающие изменения в отношение церкви к бедным. До XIII века церковь

превозносила бедность как состояние святости и занималась раздачей

милостыни, стараясь убедить крестьян принять свое положение и не

завидовать богатым. На воскресных проповедях священники были щедры на

россказни о бедном Лазаре, который сидя на небесах рядом с Иисусом смотрел

как его богатый, но скупой сосед корчится в адском пламени. Возвеличивание

«sancta paupertas» (лат. «святой бедности») служило тому, чтобы внушить

богатым необходимость благотворительности как средства спасения души. Эта

тактика обеспечила церковь существенными пожертвованиями земли, домов, денег, якобы для раздачи нуждающимся; что дало возможность церкви стать

одним из самых богатых учреждений в Европе Но когда количество бедняков

значительно возросло, а еретики стали обличать жадность и продажность

церкви, духовенство отбросило свои проповеди о бедности и ввело множество

«distinguo» (итал. «изменений»). Начиная с XIII века, оно утверждало, что

только добровольная бедность заслуга перед Богом, знак смирения и

презрения к материальным благам; на практике это означало, что помогать

теперь будут только «бедным, которые заслужили», то есть обнищавшей

знати, а не тем, кто попрошайничает на улице или под городскими воротами.

На последних все чаще смотрели с подозрением, как на лентяев или

мошенников.

[20] Вальденсы много спорили о том какой путь является правильным. Споры

разрешились в 1218 году на собрании в Бергамо, где произошел крупный

раскол между двумя главными ветками движения. Французские вальденсы

(«лионские бедняки») избрали жизнь за счет милостыни, ломбардцы же

решили жить своим трудом и стали создавать рабочие коллективы или

кооперативы (congregationes laborantium, лат. «трудовые сообщества») (di Stefano 1950: 775). Ломбардские вальденсы продолжали владеть частной

65

собственностью – домами и другими видами имущества — и признавали брак

и семью. (Litde 1978: 125).

[21] Holmes 1975: 202; N. Cohn 1970: 215-17; Hilton 1973: 124. По описанию

Энгельса, движение таборитов было революционным, демократическим

крылом гуситского национального освободительного движения против

немецкой знати в Богемии. О них Энгельс пишет только, что «табориты

отражали в своих требованиях стремление крестьянских масс и городских

низов к ликвидации всего феодального строя» (Engels 1977: 44n). Более

подробно их выдающуюся историю рассказал Генри Чарльз Ли в «Истории

Средневековой Инквизиции» (Lea 1961: 523-40), в ней мы читаем о крестьянах

и бедняках, которые не желали знати или господ в своем обществе и имели

республиканские наклонности. Их прозвали таборитами, потому что в 1419

году, когда гуситы в Праге впервые были атакованы, они двинулись к горе

Табор. Там они основали новый город, который стал центром как

сопротивления немецкой знати, так и коммунистическим экспериментом.

История гласит, что по прибытию из Праги, они поставили большие открытые

сундуки, в которые каждый положил свои пожитки, так все вещи стали

общими. По-видимому, это коллективное соглашение просуществовало

недолго, но его дух сохранился. (Demetz 1997:152-157).

Мученическая смерть Яна Гуса в Готтлибене на Рейне в 1413 году. После его смерти

останки выбросили в реку.

66

Табориты отличались от более умеренных каликстинцев тем, что включали в

число своих целей независимость Богемии, и сохранение имущества, которое

они конфисковали (Lea 1961: 530). они согласились по четырем пунктам веры, которые объединяли их с гуситским движением перед лицом внешнего врага: I.

Бесплатное проповедование слова Божьего;

II.

Причастие [с вином и хлебом];

III.

Избавление духовенства от бренного имущества и возвращение к

евангельской жизни Христа и апостолов;

IV.

Наказание за преступления против божественного закона без

исключений, невзирая на лица и состояния.

Единство было крайне необходимо. Чтобы подавить восстание гуситов, церковь в 1421 году послала против таборитов и каликстинцев 150-тысячную

армию. Ли пишет, что «пять раз за 1421 год крестоносцы вторгались в

Богемию, и пять раз они были обращены вспять». Два года спустя на сиенском

соборе церковь решила, что раз богемских еретиков не победить военной

силой, их нужно изолировать и взять измором. Но это тоже не удалось, и идеи

гуситов продолжали распространяться по Германии, Венгрии и славянским

территориям к югу. Еще одна армия в 100 тысяч человек в 1431 году была

послана на них, но снова безрезультатно. На этот раз крестоносцы бежали с

поля битвы еще до ее начала, «едва заслышав боевой гимн ужасающих

гуситских войск» (там же ).

В конце концов, таборитов уничтожили переговоры между церковью и

умеренным крылом гуситов. Церковные дипломаты искусно усугубили раскол

между каликстинцами и таборитами. Таким образом, когда был объявлен

следующий крестовый поход против гуситов, каликстинцы присоединились к

католикам за оплату Ватикана, и уничтожали своих братьев в Битве у Липана

30 мая 1434 года. В этот день более 13 тысяч таборитов пали в бою.

Женщины принимали активное участие в движении таборитов, как и во всех

еретических движениях. Многие сражались в битве за Прагу в 1420 году, когда

1500 таборитских женщин вырыли длинную траншею, которую защищали, вооружившись камнями и вилами. (Demetz 1997).