Сильвия Федеричи - Калибан и ведьма

оставляли наследство своим взрослым сыновьям в 41% случаев, в то время как

жены и жены с сыновьями получали наследство мужей в 29 % случаев»

(Hanawalt 1986b: 155).

[7]. Ханаволт рассматривает средневековые брачные отношения крестьян как

«партнерство». «Операции с землей в манориальном праве показывают

устойчивую практику совместной ответственности и совместного принятия

решений... Мужья и жены упоминаются в операциях покупки и аренды земли

как для себя, так и для их детей» (Hanawalt 1986b: 16). О вкладе женщин в

сельскохозяйственный труд и их контроль над излишками продукции см.

также Шахар (Shahar) (1983: 239-42). О незаконном вкладе женщин в

домашнее хозяйство см. Б. Ханаволт (B. Hanawalt) (1986b:12) В Англии

«незаконный сбор колосьев был самым распространенным способом для

женщин добыть дополнительное питание для своей семьи» (там же)

[8] Это ограничивало во всех остальных отношениях великолепные

исследования о женщинах средневековья, проделанные в последние годы

5 цит. по Маркс К. Капитал : Критика политической экономии. Т. 3. Кн. 3: Процесс капиталистического производства, взятый в целом - 1970.С 859-860

62

новым поколением феминистских историков. Понятно, что трудность в

представлении целостной картины, чьи эмпирические контуры по-прежнему

воссоздаются, приводит к предпочтению описательного анализа, сосредоточив

внимание, на основных категориях социальной жизни женщин: «мать»,

«работница», «женщины в деревнях», «женщины в городах», которые

зачастую рассматриваются отдельно от экономических изменений и

социальной борьбы.

[9] Как пишет Я. З. Титов об английских крепостных крестьянах: «Нетрудно

понять, почему аспект крепостной зависимости будет отброшен в тень

проблемами трудовой повинности в головах крестьян... Бессилие, исходящее

из несвободного положения, вступает в действие только спорадически...

Другое дело с трудовой повинностью, особенно недельными отработками, которая обязывала крестьянина работать на лорда помногу дней каждую

неделю, вдобавок к исполнению других мелких поручений.» (Titow 1969: 59)

[10] «Возьмите пару первых страниц из ведомости Эбботс-Лэнгли: людей

штрафовали за то, что они не являлись на сбор урожая, или являлись в

недостаточном количестве; за то, что приходили поздно, а когда приходили, работали плохо или отлынивали. Иногда не один, а целая группа не являлась, и урожай лорда оставался не сложенным в амбар. Другие, даже если

приходили, вели себя отвратительно». (Benneth 1967:112)

[11] Различие между маленьким городом (town) и большим (city) не всегда

ясно. Для наших целей, большой город — это населенный пункт, с королевской

хартией, с епархией и рынком, в то время как городок — населенный пункт

(обычно меньший по размерам) с постоянным рынком.

[12] Ниже приводится статистика, показывающая деревенскую нищету в

Пикардии XIII века: нищие и бедняки — 13%, владельцы малых участков

земли, настолько экономически неустойчивых, что неурожай представляет

серьезную угрозу для выживания — 33%, крестьяне с большим количеством

земли, но без рабочего скота — 36%, состоятельные фермеры — 19% (Geremek 1994: 57). В Англии в 1280 году крестьяне, владевшие менее тремя акрами

земли, что недостаточно для того, чтобы прокормить семью, составляли 46%

крестьянства (там же).

[13] Песня прядильщицы шелка дает наглядную картину бедности, в которой

неквалифицированные работницы жили в городах: «Непрестанно прядущие

шелковое полотно / Мы никогда не оденемся лучше/ Но были и будем нагими

и бедными, / И страдающими от голода и жажды» (Geremeck 1994:65). Во

Французских муниципальных архивах прядильщицы и другие наемные

работницы ассоциировались с проституируемыми, возможно потому, что жили

одни, не имея семейного тыла. В городах женщины страдали не только от

бедности, но и от потери родни, которая делала их уязвимыми для насилия

(Hughes 1975: 21; Geremek 1994: 65-66; Otis 1985: 18-20; Hilton 1985: 212-13).

63

[14] Анализ положения женщин в средневековых гильдиях можно найти у

Мэриэнн Ковалески и Джудит М. Беннет(1989), Дэвида Херлихи (1995) и

Уильямса и Эколса (2000).

[15] (Russell 1972: 136; Lea 1961: 126-27). Крестовые походы пастушков были

спровоцированы событиями на Востоке, когда мусульмане в 1249 году в Египте

взяли в плен короля Франции Луи IX (Hilton 1973: 100-102). «Бедные и

простые» люди организовали движение, чтобы освободить короля, но вскоре

оно обрело антиклерикальный характер. Пастушки снова появились на юге

Франции весной и летом 1320 года, все еще «под непосредственным влиянием

атмосферы крестового похода… [У них] не было шансов выступить крестовым

походом на восток; вместо этого они расходовали силы нападая на еврейские

общины юго-западной Франции, Наварры и Арагона, зачастую при

попустительстве местных консульств, прежде чем были уничтожены или

разогнаны королевскими чиновниками» (Barber 1992: 135-36).

[16] Крестовый поход против альбигойцев (катары из города Альби в южной

Франции) был первой крупномасштабной атакой на еретиков, и первым

крестовым походом против европейцев. Папа Иннокентий III развернул его в

регионах Тулузы и Монпелье в 1209 году. В результате, преследования

еретиков резко усилились. В 1215 году, по случаю четвертого Латеранского

собора, Иннокентий III вписал в каноны собора ряд мер, приговаривая

еретиков к изгнанию, конфискации имущества и исключению из гражданской

жизни. Позже, в 1224 году император Фредерик II присоединился к

преследованиям, издав указ «Cum ad conservandum», который определил ересь

как «laesae majestatis» (лат. «оскорбление величества»), которое будет

наказываться сожжением. В 1229 году Совет Тулузы постановил, что еретики

должны быть выявлены и наказаны. Выявленных еретиков и их защитников

сжигали на столбах. Дом, где был обнаружен еретик, должен был быть

разрушен, а земля на которой он стоял конфискована. Раскаявшихся в ереси

следовало осудить, упорствующих же предать мученической смерти через

сожжение. В 1231-1233 годах Григорий IX учредил специальный трибунал, предназначенный специально для уничтожения ереси: Инквизицию. В 1252

году Папа Иннокентий IV, с единодушного одобрения главных теологов того

времени, санкционировал применение пыток в отношении еретиков. (Vauchez 1990: 163,164, 165).

[17] Андре Воше приписывает «успех» Инквизиции ее методам. Арест

подозреваемых готовился в обстановке предельной секретности. Сначала, преследования осуществлялись путем рейдов против еретических собраний, организованных в сотрудничестве с властями. Позже, когда вальденсы и

катары были вынуждены уйти в подполье, подозреваемых вызывали на

трибунал безо всяких объяснений.