Сильвия Федеричи - Калибан и ведьма

или «ведьмы» (Howell 1986:182—83) [65]. Более того, существуют

свидетельства, что волна мизогинии, нараставшая в европейских городах в

конце XV века — нашедшая отражение в мужской одержимости «борьбой за

штаны» и в персонаже непокорной жены, которую популярная литература

изображала избивающей мужа или ездящей на его спине — берет начало, кроме всего прочего, из этих (саморазрушительных) усилий выгнать женщин с

рабочих мест и с рынка.

С другой стороны, понятно, что старания эти не увенчались бы успехом без

поддержки властей, которые ясно видели в этом свой интерес. Вдобавок к

усмирению строптивых подмастерьев, вытеснение женщин из ремесел

обеспечивало необходимый базис для закрепления их в сфере

репродуктивного труда, и эксплуатации как низкооплачиваемых рабочих в

кустарной промышленности.

§7 Женщины: новый общественный ресурс и замена

утраченной земли

Следствием альянса между ремесленными цехами и городскими властями, наряду с продолжающейся приватизацией земли, стало новое разделение

труда по половому признаку, или точнее, новый «сексуальный договор» [66]

(термин Кэрол Пейтман, 1988), который определял женщин в терминах —

мать, жена, дочь, вдова — скрывая их статус рабочих, и одновременно с этим

давая мужчинам свободный доступ к телам женщин, и результатам их труда, а

также к телам и результатам труда их детей.

Согласно этому новому общественно-сексуальному договору, женщины-

пролетарии стали для мужчин-рабочих заменой земли, утраченной в

результате огораживаний, самым базовым средством воспроизводства, и

общественным благом, которое каждый мог присвоить и использовать по

своему усмотрению. Отголоски этого «первоначального присвоения» слышны

в понятии commonwoman (англ. «простая женщина») (Karras 1989) [67], которое в XVI веке характеризовало женщину, занимавшуюся проституцией.

Но в новой организации производства каждая женщина (кроме тех, что уже

были приватизированы мужчинами-буржуа) стала общественным ресурсом, поскольку деятельность женщин была определена как не-работа, женский труд

117

стал восприниматься как природный ресурс, который доступен каждому, как

воздух, которым мы дышим, или вода, которую мы пьем.

Для женщин это было историческим поражением. С их выдворением из

ремесленных цехов и обесцениванием репродуктивного труда произошла

феминизация бедности, и чтобы обеспечить «первоначальное присвоение»

мужчинами женского труда, был создан новый патриархатный порядок, ввергший женщин в двойную зависимость: от работодателей и от мужчин. Тот

факт, что неравные отношения власти между женщинами и мужчинами

существовали и до появления капитализма, как и дискриминирующее

разделение труда по половому признаку, никак не умаляет этого утверждения.

В докапиталистической Европе подчинение женщин мужчинам смягчалось

тем, что у них был доступ к общинной собственности и прочим общинным

ресурсам, тогда как при новом капиталистическом режиме женщины сами

стали общественным ресурсом, ибо их работа была определена как природный

ресурс, лежащий вне сферы рыночных отношений.

§8 Патриархат заработной платы

В данном контексте важное значение имели изменения, произошедшие в

семье, которая в этот период начала отделяться от публичной сферы и

приобретать свои современные коннотации как главный центр для

воспроизводства рабочей силы.

Партнёр рынка, инструмент для приватизации общественных отношений

и, прежде всего, для пропаганды капиталистической дисциплины и

патриархатной власти, семья возникает в период первоначального накопления

еще и как наиболее важный институт для присвоения и сокрытия женского

труда [68].

Мы можем видеть это на примере семьи рабочих. Данная тема не была

нами достаточно изучена. Ранее мы рассматривали семью прежде всего, как

привилегию состоятельных мужчин, вероятно потому, что в то время на

которое мы ссылаемся, это было доминирующей формой и моделью для

родительских и супружеских отношений. Кроме того, семья больше

интересовала нас как политический институт, чем как место работы. Ранее

особо подчеркивалось, что в новой буржуазной семье муж стал представителем

государства, которому было поручено дисциплинировать и контролировать

«подчиненные классы», категорию, которая для политических теоретиков XVI и XVII веков (Жана Бодена, например) включала жену и детей (Schochet 1975).

Из этого следует определение семьи как микрогосударства или микроцеркви и

требования властей, чтобы одинокие рабочие жили под крышей и властью

мастера. Также отмечалось, что в буржуазной семье женщина потеряла

большую часть своей власти, будучи как правило исключена из семейного

бизнеса и ограничена ведением домашнего хозяйства.

118

Чего не хватает в этой картине, так это признания, что хотя в высших

классах именно собственность дала мужу власть над женой и детьми, аналогичная власть над женщинами была предоставлена и мужчинам-

рабочим, за счет исключения женщин из наемного труда.

Пример этой тенденции — семья надомных работников, занятых в

кустарном производстве. Мужчины-надомные работники отнюдь не чурались

брака и семьи, будучи зависимы от них, поскольку жена «помогала» им

работать на купцов, одновременно заботясь об их физических потребностях и

обеспечивая потомством, которое с раннего возраста можно было

использовать для ткачества или некоторых вспомогательных задач. Таким

образом, даже в периоды сокращения численности населения, надомные

работники по-видимому продолжали размножаться; их семьи были настолько

велики, что их современник, австриец XVII века, глядя на тех, кто жил в его

деревне, писал, что они теснятся в своих домах, как воробьи на стропилах. Что

отличает такого рода устройство — хотя жена работала бок о бок с мужем, и

также, как и он, производила для рынка, теперь её зарплату получал муж.

Таким же было положение других женщин-работниц после замужества. В

Англии «женатый человек... по закону имел право на доходы своей жены»

даже когда работа, которую она выполняла, заключалась в кормлении грудью

или уходе за ребенком. Поэтому, когда приход нанимал женщин для такой

работы, записи «часто скрывали (их) присутствие в качестве работниц», записывая платеж на имя мужа. «Были деньги выплачены мужу или жене –

зависело от прихоти клерка» (Mendelson and Crawford 1998:287).

Эта политика, лишив женщин возможности иметь собственные деньги, создала материальные условия для подчинения женщин мужчинам и