Сильвия Федеричи - Калибан и ведьма

присвоения их труда рабочими мужского пола. Именно в этом смысле я

говорю о патриархате заработной платы [69]. Мы также должны

переосмыслить концепцию «наемного рабства». Если свобода мужчин-

рабочих при новом режиме наемного труда и впрямь была лишь

формальностью, то женщины-рабочие были той группой трудящихся, чье

положение при переходе к капитализму максимально приблизилось к

рабскому.

В то же время — с учетом жалких условий, в которых жили наемные

работники — работа по дому, выполняемая женщинами для воспроизводства

их семей, была неминуемо ограничена. Замужние или нет, женщины-

пролетарии должны были зарабатывать хоть немного денег, что они и делали, совмещая несколько работ. Кроме того, домашняя работа, требовала

некоторого репродуктивного капитала: мебели, посуды, одежды, денег на

питание. Но наемные работники жили бедно, «вкалывая дни и ночи

напролёт» (как выразился ремесленник из Нюрнберга в 1524 году), чтобы

предотвратить голод и накормить своих жен и детей (Brauner 1995:96). У

большинства едва ли была крыша над головой, они жили в лачугах, где также

119

проживали другие семьи и животные, а гигиена (плохо соблюдаемая даже

более состоятельными людьми) полностью отсутствовала; их одеждой были

лохмотья, а рацион в лучшем случае состоял из хлеба, сыра и овощей. Таким

образом, мы не находим в этот период в среде рабочего класса классической

фигуры домохозяйки на полный рабочий день. Только в XIX веке — в ответ на

первый интенсивный цикл борьбы против промышленного труда —

«современная семья», основывающаяся на неоплачиваемом репродуктивном

труде домохозяйки на полный рабочий день, стала повсеместно

распространена в среде рабочего класса, сначала в Англии, а затем и в

Соединенных Штатах.

Её распространение (следующее за принятием Фабричного

законодательства, ограничивающего занятость женщин и детей на фабриках) отражает первые долгосрочные инвестиции капиталистического класса, сделанные в воспроизводство рабочей силы помимо её количественного

увеличения. Это было результатом компромисса, на который пришлось пойти

чтобы предотвратить восстание, компромисса между предоставлением более

высокой заработной платы, достаточной для содержания «неработающей»

жены, и более интенсивным уровнем эксплуатации. Маркс говорил об этом

как о переходе от «абсолютной» к «относительной прибавочной стоимости», то есть переходе от типа эксплуатации на основе удлинения рабочего дня до

максимума и сокращения заработной платы до минимума, к режиму, где более

высокая заработная плата и более короткий рабочий день будут

компенсированы повышением производительности труда и темпов

производства. С капиталистической точки зрения, это была социальная

революция, преодолевшая давнюю приверженность низкой заработной плате.

Ее результатом стала новая сделка между работниками и работодателями, опять основанная на исключении женщин из наемного труда – сделка, положившая конец их найму на работу на ранних этапах промышленной

революции. Это также стало знаком нового капиталистического изобилия, продуктом двух столетий эксплуатации рабского труда, в скором времени

простимулированным новым этапом колониальной экспансии.

В XVI и XVII веках, напротив, несмотря на одержимость численностью

населения и количеством «рабочей бедноты», фактические инвестиции в

воспроизводство рабочей силы было крайне низкими. Следовательно, основная часть репродуктивного труда, выполняемая женщинами-

пролетариями, предназначалась не для их семей, а для семей их работодателей

или рынка. В среднем, треть женского населения в Англии, Испании, Франции

и Италии работала прислугой. Таким образом, в пролетарской среде

прослеживалась тенденция в направлении откладывания брака (на более

поздний возраст) и распада семьи (в английских деревнях XVI века объем

ежегодной миграции составлял 50%). Нередко беднякам даже запрещали

вступать в брак, если существовала вероятность, что их детей придется

содержать государству, и если подобное действительно случалось, то детей у

120

них забирали и передавали на работу в приход. По оценкам, одна треть или

более людей, населявших сельские районы Европы, не вступали в брак; в

городах показатели были еще выше, особенно среди женщин Германии, где

40% были «старыми девами» или вдовами (Ozment 1983:41-42).

Тем не менее — хотя работа по дому женщин-пролетариев была сведена к

минимуму, и они в обязательном порядке должны были производить для

рынка — в среде рабочего класса в переходный период мы уже видим

разделение труда по половому признаку, которое должно было стать типичной

капиталистической организацией труда. В её центре была растущая

дифференциация мужского и женского труда, поскольку задачи, выполняемые

женщинами и мужчинами, стали более разнообразными и, прежде всего, стали носителями различных социальных отношений.

Какими бы бедными и бесправными они ни были, наемные рабочие

мужского пола по-прежнему могли пользоваться трудом и заработной платой

своих жен или покупать услуги проституток. На протяжении этого первого

этапа пролетаризации именно проститутка часто выполняла для рабочих

мужского пола функции жены, готовя пищу, стирая и вдобавок обслуживая их

сексуально. Кроме того, криминализация проституции, которая карала

женщин, но едва ли касалась их клиентов-мужчин, укрепила мужскую власть.

Любой мужчина теперь мог уничтожить женщину, просто объявив, что она

проститутка, или путем обнародования того, что она уступила его сексуальным

притязаниям. Женщинам приходилось умолять мужчин «не отнимать их

честь» (единственную собственность, сохранившуюся у них) (Cavallao and Cerutti 1980:346ff), предполагалось, что их жизнь находится теперь в руках

мужчин, которые (как феодальные лорды) могли распоряжаться их жизнью и

смертью.

§9 Обуздание женщин и переопределение женственности

и мужественности: женщины как дикари Европы

Учитывая девальвацию труда и социального статуса женщин, неудивительно, что неподчинение женщин и методы, с помощью которых они

могли быть «обузданы», были в числе основных тем литературы и социальной

политики в период «перехода» (Underdown 1985a: 116-36) [70]. Женщины не

могли бы быть полностью обесценены как рабочие и лишены автономии по

отношению к мужчинам, не подвергаясь интенсивному процессу социальной

деградации; и действительно, на протяжении XVI и XVII веков, женщины

утратили позиции во всех сферах общественной жизни.