Сильвия Федеричи - Калибан и ведьма

протяжении как минимум двух веков, была поворотной точкой в истории

женщин Европы, «первородным грехом» в процессе социальной деградации, 204

которой женщины подверглись с появлением капитализма, и, следовательно, явлением, к которому мы должны постоянно возвращаться, если хотим понять

причину мизогинии, которая по-прежнему характеризует институциональные

практики и отношения между мужчинами и женщинами.

Марксистские историки, напротив, даже изучая переход к капитализму, за

очень редкими исключениями, предали охоту на ведьм забвению, как если бы

она не имела никакого отношения к истории классовой борьбы. Тем не менее, размеры бойни должны были вызвать некоторые подозрения, поскольку сотни

тысяч женщин были сожжены, повешены и замучены менее чем за два века

[3]. Также должно было показаться существенным то, что охота на ведьм

происходила параллельно с колонизацией и истреблением коренного

населения Нового Света, английскими огораживаниями, началом

работорговли, введением Кровавых законов против бродяг и нищих, и

достигла пика в перерыве между концом феодализма и взлётом капитализма, когда европейское крестьянство достигло пика своей мощи, но со временем

также закончило историческим поражением. До сих пор, однако, этот аспект

первоначального накопления действительно оставался тайной [4].

§1 Преследование ведьм и государственная инициатива

До сих пор не получил признания тот факт, что охота на ведьм была одним

из самых важных событий в развитии капиталистического общества и

формировании современного пролетариата. Кампания террора против

женщин, которой не было равных, ослабила сопротивление европейского

крестьянства атаке знати и государства. В то время крестьянская община уже

практически распалась под объединённым натиском приватизации земли, повышения налогов и расширением государственного контроля над каждым

аспектом социальной жизни. Охота на ведьм углубила различия между

женщинами и мужчинами, научив мужчин бояться власти женщин, и

уничтожила совокупность практик, поверий и социальных субъектов, чье

существование было несовместимым с капиталистической трудовой

дисциплиной, таким образом переопределив основные элементы

общественного воспроизводства. В этом смысле, охота на ведьм, как и атака на

«народную культуру», и «Великое заточение» нищих и бродяг в работные и

исправительные дома, была ключевым аспектом первоначального накопления

и перехода к капитализму.

Позже мы увидим, какие страхи европейского правящего класса рассеяла

охота на ведьм, и каким было её влияние на положение женщин в Европе.

Здесь я хочу подчеркнуть, что вопреки точке зрения, распространённой

Просвещением, охота на ведьм не была последним вздохом умирающего

феодального мира. Хорошо известно, что в «суеверные» Средние века не

преследовали никаких ведьм; само понятие «колдовства» не сформировалось

205

до позднего Средневековья, и вовсе не в «Тёмные века» происходили массовые

процессы и казни, несмотря на то, что магия пронизывала повседневную

жизнь, а правящий класс, со времен поздней Римской империи, боялся магии

как инструмента неподчинения в руках рабов [5].

В VII и VIII веках преступление зловредного колдовства (maleficium) было

внесено в кодексы новыми тевтонскими королевствами, как это уже было в

римском праве. Это было время побед арабов, которые, по-видимому, зажгли

сердца рабов в Европе перспективой свободы, вдохновляя их браться за

оружие против своих хозяев [6]. Таким образом, эта правовая инновация могла

быть реакцией на страх, вызванный у элит победами сарацинов, которые

были, по общему мнению, великими знатоками искусства магии (Chejne 1983: 115—32). Но в то время именовали колдовством и наказывали только те

магические практики, которые вредили людям и вещам, и церковь

критиковала тех, кто верил в магию [7].

Ситуация изменилась к середине XV века. Это был век народных

восстаний, эпидемий и зарождающегося феодального кризиса, когда начались

первые ведовские процессы (в Южной Франции, Германии, Швейцарии, Италии), появились первые описания шабаша [8] и стала развиваться

доктрина о колдовстве, в которой магия провозглашалась одной из форм

ереси, и самым тяжким преступлением против Бога, Природы и Государства

(Monter 1976:11-17). Между 1435 и 1487 годами было написано 28 трактатов о

колдовстве (Monter 1976:19), кульминацией стала публикация печально

известного «Malleus Maleficarum» (лат. «Молот ведьм»), в канун путешествия

Колумба в 1486 г., который, следуя новой папской булле Иннокентия VIII на

эту тему, «Summis Desiderantes» (лат. «Всеми силами души») 1484 г., указал, что церковь считает колдовство новой угрозой. Однако, интеллектуальный

климат, который господствовал во время Ренессанса, особенно в Италии, всё

еще характеризовался скептицизмом по отношению ко всему

сверхъестественному. Итальянские интеллектуалы, от Лудовико Ариосто до

Джордано Бруно и Никколо Макиавелли, относились с иронией к россказням

духовенства о деяниях дьявола, подчеркивая в противовес им (особенно в

случае Бруно) гнусную силу золота и денег. «Non incanti ma contanti» (лат. «не

амулеты, а монеты») – девиз одного из персонажей в комедиях Бруно, суммирующий точку зрения интеллектуальной элиты и аристократических

кругов того времени (Parinetto 1998:29—99).

Во второй половине XVI века, в те же самые десятилетия, когда испанские

конкистадоры покоряли американские народы, число женщин, обвинённых в

колдовстве, резко возросло, и инициатива преследования была передана от

инквизиции в светские суды (Monter 1976:26). Охота на ведьм достигла своего

пика между 1580 и 1630 годами, в период, когда феодальные отношения уже

уступили экономическим и политическим институтам, типичным для

меркантилистского капитализма. Именно в тот далекий «Железный век», 206

когда в постоянно воюющих между собой странах, как будто по неявному

соглашению, повсюду появилось множество столбов, и государства принялись

обличать ведьм и инициировали их преследования.

В Каролине – общеимперском уголовно-судебном уложении, принятом

католиком Карлом V в 1532 г. – за колдовство была положена смертная казнь.

В протестантской Англии, преследование было легализовано тремя законами

парламента, принятыми в 1542, 1563 и 1604 годах, последний вводил смертную

казнь, даже если людям или вещам не был причинено вреда колдовством.

После 1550 года законы и указы, делавшие колдовство преступлением, за

которое полагается смертная казнь, и побуждающие население сообщать о тех, кого они подозревают в колдовстве, так же были приняты в Шотландии, Швейцарии, Франции и в Испанских Нидерландах. Они были переизданы в