Сильвия Федеричи - Калибан и ведьма

Тот факт, что и католики, и протестанты, находясь в противостоянии друг с

другом по каждому аспекту, объединили усилия и использовали одни и те же

аргументы для преследования ведьм, лишний раз демонстрирует

политическую природу охоты на ведьм. Таким образом, не будет

преувеличением сказать, что охота на ведьм стала первой объединяющей

основой для политики новых европейских национальных государств, первым

примером европейского единства, после раскола, вызванного Реформацией.

Ибо невзирая на границы, охота на ведьм распространилась от Франции и

Италии до Германии, Швейцарии, Англии, Шотландии и Швеции.

Какие страхи спровоцировали такую согласованную политику геноцида?

Почему было так много насилия? И почему её главной мишенью были

женщины?

§2 Поклонение дьяволу и изменения в способе

производства

Необходимо сразу сказать, что по сей день нет точных ответов на эти

вопросы. Большим препятствием к объяснению является тот факт, что

обвинения, предъявленные ведьмам, настолько гротескны и невероятны, что

несоизмеримы с любой мотивацией или преступлением [12]. Как объяснить

тот факт, что в течение более двух веков в нескольких европейских странах

сотни тысяч женщин осудили, подвергли пыткам, сожгли заживо или

повесили, обвинив в том, что они продали душу и тело дьяволу, в том, что они

с помощью магических средств убивали десятки детей, высасывали их кровь, делали зелья из их плоти, насылали смерть на своих соседей, губили скот и

посевы, вызывали штормы и совершали еще много других мерзостей?

(Однако, даже сегодня некоторые историки убеждают нас в том, что охота на

ведьм была достаточно обоснованной в контексте тогдашней структуры

верований!).

Дополнительной проблемой является то, что у нас нет точки зрения жертв, всё что нам осталось от их голосов – это признания, оформленные

210

инквизиторами, обычно добытые под пытками. Не имеет значения, как

внимательно мы слушаем – как сделал Карло Гинзбург (1991) – у нас нет

никакой возможности установить подлинность того, что просачивается вместе

с традиционным фольклором сквозь трещины в записанных признаниях.

Также нельзя объяснить уничтожение ведьм жадностью, поскольку никакой

награды, сравнимой с богатствами обеих Америк, не могло быть получено от

казней и конфискации имущества женщин, которые в большинстве своём

были очень бедны [13].

Именно по этим причинам некоторые историки, вроде Брайана Левека, воздерживаются от предоставления какой-либо объяснительной теории, довольствуясь выявлением предпосылок охоты на ведьм. К таким

предпосылкам можно отнести, например, переход судебной практики от

частной к публичной обвинительной системе, который произошёл в позднем

Средневековье. Также туда можно отнести централизацию государственной

власти и влияние Реформации и Контрреформации на общественную жизнь

(Levack 1987).

Однако, такой агностицизм нам не нужен, нам также не особенно важно, верили ли охотники на ведьм в обвинения, которые выдвигали против своих

жертв, или же цинично использовали их как инструменты социальных

репрессий. Если мы рассмотрим исторический контекст, в котором

происходила охота на ведьм, а также пол и класс обвиняемых, и последствия

преследований, тогда мы сможем сделать вывод, что охота на ведьм в Европе

была атакой на сопротивление женщин распространению капиталистических

отношений, на власть, которую женщины имели благодаря своей

сексуальности, на их контроль за своей репродуктивной функцией и на их

способность исцелять от болезней.

Также, охота на ведьм сыграла важную роль в создании нового

патриархатного порядка, в котором тела, труд и репродуктивные способности

женщин были помещены под контроль государства и превратились в

экономические ресурсы. Это означает, что охотники на ведьм были

заинтересованы (гораздо больше чем в наказании каких-то отдельных

преступлений) в уничтожении генерализированных форм женского

поведения, которые они больше не желали терпеть, и которые должны были

стать отвратительными в глазах населения. То, что судебные обвинения часто

ссылались на события десятилетней давности, то что колдовство стало «crimen exceptum» (лат. «исключительным преступлением»), то есть преступлением, для расследования которого применялись специальные средства, включая

пытки, и за которое карали даже в случае отсутствия доказанного ущерба

людям или вещам – все эти факторы свидетельствуют о том, что целью охоты

на ведьм (как это часто бывает с политическими репрессиями в период

интенсивных социальных изменений и конфликтов) были не общественно

признанные преступления, но принятые ранее практики и группы лиц, 211

которые нужно было искоренить из общества посредством террора и

криминализации. В этом смысле, обвинение в колдовстве было предназначено

выполнять ту же функцию, что и «измена родине» (которая была введена в

английский правовой кодекс в то же время) и обвинение в «терроризме» в

наши дни. Сама нечёткость обвинения – нечто, что невозможно доказать, и

одновременно внушающее сильнейший ужас – означала, что оно может быть

использовано для наказания любой формы протеста и сделать

подозрительными даже самые простые аспекты повседневной жизни.

Первое прозрение относительно значения европейской охоты на ведьм

можно найти в тезисе, предложенном Майклом Тоссигом в его классической

работе «Дьявол и товарный фетишизм в Южной Америке» (1980), где автор

утверждает, что вера в дьявола росла и крепла в те исторические периоды, когда один способ производства вытеснял другой. В такие периоды

радикально трансформировались не только материальные условия жизни, но

и метафизические основы общественного порядка – например, понятие о том, как создаётся стоимость, что способствует жизни и росту, что есть

«естественное», и что противоречит установленным порядкам и социальным

отношениям (Taussig 1980:17ff). Тоссиг разработал свою теорию, изучая

поверья колумбийских сельскохозяйственных рабочих и боливийских

шахтеров на оловянных рудниках в тот период, когда в обеих странах

укоренялись денежные отношения, которые казались людям губительными и

даже дьявольскими, по сравнению с прежними, еще сохранившимися

формами натурального хозяйства. Таким образом, в случаях, которые изучал

Тоссиг, бедняки ожидали улучшения достатка от поклонения дьяволу. Вместе с

тем, предложенная им ассоциация дьявола с товарной формой напоминает

нам, что на фоне охоты на ведьм шло развитие сельского капитализма, включавшее упразднение обычных прав, и первая волна инфляции в Европе