Андрей Беляков - Чингисиды в России XV–XVII веков: просопографическое исследование

По мнению В.В. Трепавлова, русский государь в конце XV — середине XVI вв. имел промежуточный статус между больше ордынскими ханами (до разгрома Большой Орды), Крыма, Казани, и, очевидно, Узбекской державы, с одной стороны, и ногайскими, касимовскими и, возможно, астраханскими и сибирскими правителями — с другой. По мнению исследователя «…если по отношению к первой группе сюзеренов формальный вассалитет великого князя практически не оспаривался и подтверждался выплатой дани, то с «царями» и «князьями», так сказать, младших ханств шла скрытая полемика о старшинстве» [2495]. С этими рассуждениями, как мы уже сказали, трудно согласиться — по крайней мере, в том, что касается положения касимовских «правителей» и взаимоотношений с казанскими царями большей части данного периода. Здесь можно заметить некую подмену. Полемика о старшинстве (правильнее было бы сказать — равенстве или «братстве») происходила с крымскими ханами. При этом с сюзеренами крымских царей, турецкими султанами, изначально были установлены равноправные отношения.

В служилых Чингисидах заманчиво увидеть одну из разновидностей служилых князей. В.Д. Назаров отмечает, что последние были отделены и от удельных владетелей, и от основной массы служилых вассалов-бояр и вольных слуг. Исследователь при анализе статей договора великого князя Василия Темного и князя Ивана Горбатого Васильевича (родоначальник князей Горбатых-Шуйских) выделяет пять признаков данной сословной группы для XV — начала XVI вв.: 1) обязательство не отъезжать от великого князя (за это следовала безусловная конфискация и санкции со стороны церковных властей); 2) отсутствие клаузулы о неприятии к себе иных служилых князей; 3) великий князь для служилого князя — государь, а не отец, дядя или старший брат; 4) вотчина служилого князя рассматривается как пожалование великого князя; 5) обязательное личное участие в военных походах. Помимо этого, у них отсутствовало право отношений с Ордой, иными соседними монархиями [2496]. Мы видим, что прямых совпадений здесь немного.

Чингисиды долгое время сохраняли возможность иметь контакты с сопредельными татарскими государствами, хотя и под непосредственным присмотром Москвы. Взаимное соотнесение титулов с великим князем (царем) претерпевало эволюцию от констатации братства до признания Чингисидами себя холопами великого государя. Как мы показали выше, проблема возможности отъезда также пережила определенные изменения во времени. В середине XVI в. данное право полностью исчезает. К прямым совпадениям можно отнести констатацию пожалований земель и городов, участие представителей «золотого рода» в военных походах московского государя, а также отсутствие в договорах обязательств о неприеме на службу служилых князей. Таким образом, мы можем говорить о том, что статус служилых Чингисидов ни в коем случае нельзя сравнивать с положением служилых князей в общепринятом значении этого термина. Хотя на протяжении второй половины XV–XVI вв. определенное сближение все же происходило, особенно с крещеными Чингисидами XVI в. Но здесь также следует отметить тот факт, что все пожалования имели статус пожизненных, а не наследственных.

Некорректно рассматривать служилых Чингисидов и как удельных князей. А.А. Зиминым были выделены суверенные права удельных князей на подвластной им территории. По его мнению, в их число входили суд по земельным и «разбойным» делам, выдача тарханных и несудимых грамот своим феодалам (исследователь отмечает наличие собственных «дворцовых сел»), сбор в удельную казну таможенных пошлин, дани и иных поборов, наличие местного дворцового аппарата с дьяческой канцелярией, существование своей боярской думы, в ряде случаев отмечено присутствие на отдельных территориях собственных наместников, волостелей и даже городовых воевод. Удельный князь считался главой местного дворянского воинства [2497].

Мы видим, что на территориях, переданных Чингисидам, сохраняется великокняжеская (царская) администрация. Право суда ограничивалось только двором того или иного татарского царя или царевича. С суда над православным населением представителям «золотого рода» в лучшем случае могли поступать судебные пошлины. Православные дворяне этих территорий составляли собственную служилую корпорацию. Ближе всего к положению удельных князей, или даже равнозначны им, были только крещеные Чингисиды XVI в., в первую очередь это — цари Симеон Касаевич и Симеон Бекбулатович. Вполне возможно, подобный статус имелся у Петра Ибрагимовича, Михаила Кайбуловича и многочисленных детей царевича Мелик-Тагира.

Военные отряды царей и царевичей данного периода обладали определенной автономией. Они не включались в состав великокняжеских полков и даже имели некую свободу действия. Однако в остальных известных нам случаях их свобода была ограничена присутствием великокняжеских приставов. Также нельзя преувеличивать военное значение татарских отрядов, как это постоянно подчеркивает А.Л. Хорошкевич [2498]. В условиях, отличных от привычного степного мира, вскоре после выезда их боеспособность, скорее всего, начинала падать, по причине плохих лошадей, доспехов и оружия. Как мы показали выше, незначительность содержания, достававшегося рядовым членам двора, не позволяла им долгое время поддерживать высокое качество отрядов. Численность отрядов могла колебаться, она зависела в основном от двух факторов: убыли от естественных смертей или от военных действий и выездов извне.

Особый этап во взаимоотношениях Москвы и Казани начался с того момента, когда великий князь Московский получил возможность возведения на казанский престол своих ставленников. С этого момента можно говорить о, как минимум, номинальной зависимости этого осколка Золотой Орды от России. Ситуация стала аналогичной взаимоотношениям Бахчисарая и Стамбула, но в более мягкой форме. В большей степени это был некий дополнительный рычаг влияния, подчас только моральный, на казанский нобилитет, в руках которого зачастую и находилась власть. О реальном влиянии, хотя, опять же, не абсолютном, можно говорить применительно к правлению в Казани Шах-Али б. Шейх-Аулеара (1519–1521, 1546, 1551 гг.) и его брата Джан-Али (1532–1535 гг.). О том, как факт подобного протектората воспринимался казанцами, мы можем только предполагать.

Постепенно складывается внутренняя иерархия служилых Чингисидов. Первоначально она зависела от наличия или отсутствия царского титула, старшинства в роде, а также от территории, с которой царь или царевич получал доход. Наиболее престижными были города, которые также можно выстроить по иерархии (Касимов — Кашира — Звенигород — Юрьев Польский — Андреев Городок Каменный — Серпухов), следом шли дворцовые волости (Сурожик, Хотунь), ранжирование которых затруднено. Можно предположить наличие еще одного критерия, который первоначально имел большое значение и оказывал влияние на принятие решения о пожаловании городом или волостью — наличие и размеры военного отряда. Нельзя сбрасывать со счетов и такой немаловажный фактор, как политическая целесообразность, которая могла вносить определенные коррективы в общую расстановку.