Андрей Беляков - Чингисиды в России XV–XVII веков: просопографическое исследование

Здесь следует отметить, что у Чингисидов, так же как и в России, издревле существовало своеобразное правило местнического счета, заключавшееся в строгом соблюдении прав старшинства членов рода, и при этом не только в преемственности ханской власти. К тому же, однажды признав сложившийся порядок вещей, изменить его было невозможно. Но история знает много примеров, коща данное правило нарушалось посредством военной силы [2517].

Но в предложенное ранжирование встраивается только верхушка Чингисидов в России. Всех их можно разделить на несколько категорий: 1) служилые, владельцы собственных военных отрядов; 2) служилые, не имеющие собственных военных подразделений; 3) дети первых и вторых, умерших до участия в военных действиях или по каким-либо причинам не использовавшиеся на полковой службе; 4) почетные пленники; 5) находящиеся в ссылке; 6) политические «пенсионеры»; 7) огланы (уланы).

Во второй половине XVI в. статус служилых Чингисидов приблизительно сравнялся со статусом знатных выходцев из Западной Европы, волей судеб оказавшихся в России. Таких, например, как бывший магистр Ливонского ордена В. Фюрстенберг, юрьевский епископ Гартман, датский принц Магнус. Даже если они брались в плен, то считались не внешними врагами, а своими «служебниками», временно находящимися в «опале». К ним применялась такая модель отношений, будто они были «отъездчиками», добровольно поступившими на службу к Ивану IV. Формы их содержания также были схожими [2518]. Их сближало с представителями «золотого рода» то, что они в свое время обладали реальной верховной властью в своем государстве или могли претендовать на нее по праву рождения. Выезжие русско-литовские князья, а также ногайские и крымские мирзы, калмыцкие тайши и кабардинские князья по своему статусному положению стояли неизмеримо ниже. Хотя в ряде случаев их материальное положение на новой родине могло быть значительно лучше. Что касается русских служилых князей конца XVI в., то их ни в коей мере нельзя сравнивать с Чингисидами. Хотя последние наряду с крещеными ногайскими мирзами и стали в определенном смысле замещать их.

На рубеже XVI–XVII вв. практика назначения Чингисидов номинальными воеводами прекращается. Но в правление Федора Ивановича или, может быть, несколько раньше, служилых царевичей начинают жаловать поместными и денежными окладами. Данная традиция просуществовала до начала 30-х г. XVII в. На размер окладов влияли приблизительно те же факторы, что и на назначение полковыми воеводами: наличие царского титула, политический вес царевича в глазах Москвы, старшинство в роде. Так, при назначении оклада Алтанаю б. Кучуму «на пример» были выписаны оклады его старшего и младшего родных братьев Азима и Моллы [2519]. Оклады жаловались по челобитью Чингисида при условии совершеннолетия (около 14 лет). При этом он не указывал на размеры финансового содержания, а только определял положение его обладателя среди других служилых царей и царевичей. К сожалению, сохранились оклады не всех царевичей. Некоторые из них (Авган-Мухаммед б. Араб-Мухаммед) их просто не имели. Но даже дошедшая информация позволяет по тем или иным данным установить иерархическое место других Чингисидов по образцу:

2000 четей и 200 рублей: ц. Ураз-Мухаммед б. Ондан,

ц-ч Мухаммед-Кул б. Атаул,

ц-ч Андрей Кучумович (Абу-л-Хаир б. Кучум);

2000 четей и 170 рублей: ц-ч Хаджим (Азим) б. Кучум;

1500 четей и 150 рублей: ц-ч Молла б. Кучум,

ц-ч Алтанай б. Кучум;

1200 четей и 120 рублей: ц-ч Хансюер б. Али;

1000 четей и 100 рублей: ц-ч Янсюер б. Али,

ц-ч Шейх-Мухаммед б. Мухаммед [2520].

Правда, со статусом Андрея Кучумовича все обстоит не так просто. Дело в том, что на протяжении тех лет, что царевич жил в России, его оклад неоднократно изменялся в сторону увеличения. При этом даты его изменения, хотя бы примерные, нам неизвестны.

Показательно, что в этот период еще не произошло окончательное разделение крещеных и некрещеных Чингисидов. Они по-прежнему являлись составной частью некой обособленной группы, где главным мерилом было их происхождение. Хотя в самом факте назначения окладов следует видеть стремление к их постепенному сближению с русской аристократией. Но по-прежнему любой служилый царь или царевич по своему положению находился выше представителей московской титулованной знати, уступая только русскому царю и его детям (Калитичам, затем Рома новым). Возможно, были попытки нарушить данную практику. В боярском списке 1610/11 г. Андрей Кучумов стоит сразу после окольничих или, что маловероятно, последним среди них [2521]. Можно предположить, что при составлении списка о царевиче первоначально забыли или же не знали, куда его поместить. Но, возможно, это отголосок попыток — предпринимавшихся на рубеже веков — встроить Чингисидов в русскую служилую иерархию. В конце августа 1589 г. в Астрахань с персидскими послами прибыл самаркандский царевич Шейх-Мухаммед б. Мухаммед. В Нижнем Новгороде им было приказано задержаться до особого распоряжения. В городе царевич и послы прожили до начала весеннего судоходства. Зимой в город приехал Дмитрий Федорович Тургенев. Он должен был выполнять роль своеобразного пристава. При первой встрече с Шихимом Тургеневу велели сказать, что его послали от окольничих [2522]. Сам он в данное время служил «в выбору» по Воротынску с поместным окладом в 600 четей [2523]. Можно предположить, что исходной точкой для такой рекомендации послужило то, что в Касимове при царе Шах-Али и, возможно, при Саин-Булате б. Бекбулате всегда находились представители Москвы, в основном, в ранге окольничих [2524].

Сохранился документ, датированный 30 ноября 1612 г., в котором сибирский царевич, будущий последний касимовский царь Арслан б. Али назван кравчим [2525]. Известно, что руководители Второго ополчения стремились воссоздать у себя государственную структуру управления, с тем чтобы управлять Россией до окончательного освобождения и избрания законного царя. Но чин кравчего считался придворным. Поэтому данное пожалование, скорее всего, было осуществлено при Лжедмитрии I или же, что тоже вероятно, Борисом Годуновым. Тем более, что при нем отмечены некоторые нововведения в отношении к касимовским Чингисидам. Это было связано с введением обряда провозглашения нового царя в Касимове.

Необходимо подробнее остановиться на сюжете с кравчим. Кравчий (крайчий) — придворный чин Московского государства, от «кроить», «рушать» — тот, кто рушит (разбирает) за столом жаркое, пироги для государя. Он служил московскому государи: в торжественных случаях за обеденным столом; в его ведении были стольники, подававшие кушанья. Кроме надзора за питьями и яствами, на кравчего возлагалась рассылка в торжественные дни кушаний и напитков с царского стола на дом боярам и другим чинам. В кравчие назначались члены наиболее знатных фамилий, часто из шуринов или других родственников царя. В начале XVII в. известны два случая, когда кравчими при Михаиле Федоровиче были знатные крещеные татары — князья Василий Еншеевич Сулешев-Черкасский и Семен Андреевич Урусов [2526]. Их положение в придворной иерархии постоянно колебалось. То оно было ниже окольничих, то выше окольничих, но ниже бояр. В данной ситуации кажется странным, что на должность человека, в руках которого находилась жизнь и здоровье государя, назначили некрещеного татарина, к тому же в юном возрасте. Не является ли это упоминание еще одним следом неудавшегося эксперимента со статусом служилых Чингисидов, как и в случае с Андреем Кучумовичем? Мы можем предположить, что данное назначение не подразумевало непосредственного выполнения своих обязанностей и носило исключительно статусный характер.