Петр Еремеев - Арзамас-городок

— Это зачем такое уединение?

Александр Васильевич окинул взглядом широкий луговой простор речного понизовья и хитровато улыбнулся.

— Тут высоко… Тут я всегда духу набираюсь, чтобы решиться на новое дело. Михаил, мыслю новую школу выстроить. Здание, чтобы во всем приличествовало прибежищу изящного искусства…

Коринфский будто ждал этих слов.

— Давно хочу поработать для друга. Твою школу академия называет теперь рассадником художеств. Надо, пора расширять оный рассадник!

Сказать правду, Ступин замыслил перестроить школу еще в 1810 году. Тогда он и признался в письме к приятелю о своей мечте. В Петербурге Михаил Петрович сделал первые наброски фасада школы. Теперь архитектор быстро доработал проект, который тут же отослали в столицу. Воронихин отозвался не сразу, но за ожидание наградил радостным: работа одобрена, план экспонировали на годичной выставке академии!

Деревянное здание школы с мезонином и антресолями, в котором насчитывалось шестнадцать комнат, поднялось скоро. Обшитое тесом, стилизованное под руст, оно сразу стало украшением города. По главному фасаду, а он выходил на север, на Троицкую улицу, было девять окон. Этот фасад Коринфский украсил четырехколонным портиком на высоком цоколе, с фронтоном. Три окна в портике имели полуциркульное завершение…

Художник знал несомненное: издревле любочестивое русское — арзамасское тож, купечество охотно прославляло свои капиталы… Ну, а потом и простые горожане решили: воздвигнем же в Богоспасаемом граде Арзамасе новый благолепный храм и посвятим его спасению России — славной победе русского оружия над Наполеоном! Скажем с намеком и потомкам: ваши дедичи не только пили-ели, а и землю родную украшали!

Недолго думали арзамасцы кому доверить святое дело — Коринфскому, потому как он Казанский собор в Петербурге строил!

Поклонился Михаил Петрович на собрании граждан народному доверию и весь 1813 год просидел за рабочим столом. Заветный труд — проект храма академия художеств утвердила, а Воронихину было поручено надзирать за строением. Нижегородский преосвященный Моисей　рассмотрел представленные чертежи и фасад, всплеснул от восхищения руками и тотчас вынес на прошении резолюцию: «Храм великолепный и прекрасный по приложенному при сем плану и фасаду начать строением благословляем, на что и выдать храмозданную грамоту».

14 июля 1814 года, сразу после Петрова дня, в городе состоялась торжественная закладка нового Воскресенского собора. Первый камень в основание храма положил протоиерей Стефан Пименов. Строился собор долго, поднимался на средства, собранные только арзамасцами, стоил на тогдашние деньги пятьсот тысяч рублей.

…Нет, не работалось в этот день Коринфскому. И хоть на дворе по-февральски вьюжило, пошел он на Прогонную к Ступину. Закрываясь воротником шубы от секущей снежной крупы, опять и опять с грустью вспоминал о Воронихине: год тому назад, 21 февраля 1814 года, скончал дни свои любимый профессор. Молод был, всего-то пятьдесят три исполнилось. Это труды непрестанные во славу России надорвали силы Андрея Никифоровича.

Ступин умел врачевать душевные раны, он всегда отличался завидной крепостью духа. В своем кабинете художник тихо, раздумчиво делился своим:

— Каждого жаль, у кого обрывается земной путь. Но вдвойне тяжко сознавать, что из мира уходит художник, кто служил людям святостью искусства, кто звал к красоте, которая и спасает мир. Но будем утешаться тем, что смерть великих людей говорит нам и о бесконечном величии человеческого духа, о безграничности творческих возможностей людей. Не избудутся на русской земле искусные мужи, нет! Крепись, Мишенька! Лучшей памятью Андрею Никифоровичу будут твои труды, равняйся в них на учителя!

Коринфский осторожно улыбался.

— Работаю… В Нижний зовут, дворянское собрание пожелало иметь оседлость в новом доме.

Академик все поднимал и поднимал настроение приятеля.

— Пошел, ты хорошо пошагал! По достоверной наслышке, по твоему плану возводится прекрасный храм в Павлове…

И, радуясь за Михаила, Александр Васильевич радовался еще и тому, что благодетельная судьба пеклась о них — свела художника и архитектора вместе. Так хорошо они поддерживают себя давно устоявшейся личной и деловой дружбой! Михаил Петрович повеселел, даже начал поддакивать.

— Прикладывай: Коринфский в своей школе пятнадцать ребяток архитектуре учит!

— Ой, боюсь я за твою строительную школу. Все-то ты в разъездах…

— Теперь опять засяду дома, — архитектор потянул губы в довольной улыбке. — Все нынче в Арзамасе, кто с полной мошной, зазывают: сочини, начертай домовую фасаду. Да чтоб не хуже соседской…

— Землякам не отказывай, добавляй к красоте Арзамаса! Мы-то с тобой в этом мире гостями, а город вечен. С нас, художников, после спросится…

К середине тридцатых годов XIX века Арзамас обрел свое окончательное архитектурное лицо, удивлял своей цельной и стильной застройкой в радиально-лучевом выражении улиц и площадей. Несомненно, что этим он во многом был обязан и своему сыну — Михаилу Петровичу Коринфскому.

Двенадцать лет отдал архитектор родному городу и краю. После строительства дома Анненковой и школы Ступина, составления проекта Воскресенского собора, Коринфский построил каменный дом купцу И. А. Попову для нужд сиротского приюта, а деревянный перестроил, украсил его колоннами. На Нижнем Хлебном базаре возвели по проекту Михаила Петровича Мучной ряд и шестнадцать лавок с калачной. Вполне можно предположить, что по чертежам архитектора построено здание биржи, а также многие частные дома для богатых арзамасцев. К сожалению, с утратой частных архивов мы теперь затрудняемся определить авторство тех купеческих особняков, в облике которых виден «почерк» и художественный вкус настоящего мастера.

Коринфский попробовал свои силы даже в создании памятника известному в русской истории Федору Ртищеву, подарившему в XVII веке арзамасцам огромный участок своей земли, что вплотную подступала к северной части города, к его крепостной стене. Проект памятника в виде пирамиды с изображением «мифологического идеала божества границ» был заказан в 1822 году купцом Иваном Петровичем Ансиевым, чей дом стоял как раз на рубеже бывших владений боярина — это напротив Спасской церкви. К сожалению архитектора, задуманное не осуществилось. И. П. Ансиев некстати разорился, а его начинание никто в городе не поддержал.

О зримой красоте Арзамаса в свое время говорили многие русские, в том числе писатели: С. Н. Глинка, И. М. Долгорукий, В. А. Соллогуб и другие. Удивленный видом города граф Д. И. Хвостов в 1824 году невольно воскликнул: «… прекраснейший город, едва ли не первый из уездных России». А в 1839 году писатель-нижегородец П. И. Мельников (Андрей Печерский) подтвердил: «В России немного и губернских городов, которые бы при таком счастливом местоположении были так красивы, как Арзамас».