Петр Еремеев - Арзамас-городок

Проектировал Коринфский и для Арзамасского уезда. По его проекту сооружена большая церковь в селе Петропавловском (Костянка тож). Народная молва приписывает Михаилу Петровичу авторство проекта церкви и в селе Семенове.

В соседнем Сергачском уезде он удачно перестроил и расширил храм в селе Покрове, внес свою лепту архитектор и в украшение известного Саровского монастыря.

Для Нижнего Новгорода М. П. Коринфский проектировал дом дворянского собрания, к сожалению, строительство по проекту арзамасца не было осуществлено.

В декабре нежданно-негаданно дорогим гостем к Ступину — он, Коринфский. Сколько лет, сколько зим! Еще на крыльце припали друг к другу, да и замерли от братской нежности. В первые-то минуты встречи, в приливе-то чувств и слов у них не нашлось.

… Михаил Петрович все чаще и надолго уезжал из Арзамаса, и далеко простирались его дороги. Труды в родном городе, в других уездах Нижегородской губернии — все это было связано со всякого рода случайностями, с зависимостью, а то и прихотью частных заказчиков. Коринфский искал более обеспеченного положения и принял предложение заступить с 3 ноября 1823 года на должность архитектора Симбирского дворянского собрания.

Главной работой в губернском городе было проектирование и сооружение Троицкого собора, в котором автор дал замечательный образец благородного монумента величию и торжеству победы русского народа　над врагом в войне 1812 года. И не случайно за проект этого храма-памятника в 1825 году Советом Академии художеств архитектор был избран в назначенные академики.

Хорошо работалось в Симбирске! В губернском городе Коринфский спроектировал здания Удельной конторы, главный корпус Дома трудолюбия, Гостиный двор. В провинции он строит больницу в селе Сыресях, образцовые хлебные (запасные) магазины в селе Ключищах, частный дом для Е. Путиловой в селе Богдановка Самарского уезда, церковь в селе Новоселье и церковь в селе Салма Саранского уезда. Наиболее интересным из осуществленных его проектов были торговые ряды в городе Корсуне, заложенные в 1829 году.

За безвозмездное проектирование и надзор за строением Дома трудолюбия, шести хлебных магазинов и больницы архитектор в знак благодарности получил от царя бриллиантовый перстень.

Уже слава сопутствовала имени Коринфского в Поволжье…

То и писал симбирский губернатор в академию художеств: «Коринфский совершенно оправдывает свое искусство и приносит честь собою месту своего образования по тому усердию, с каковым старается всегда быть полезным обществу по неутомимым своим занятиям… Он приобрел в крае полную к себе доверенность, благодарность и похвалу».

Строительство собора в Симбирске приостановилось, а в это время в Казани планировались работы по завершению строительства университетского комплекса. Требовался умудренный опытом специалист, и выбор остановили на Коринфском. 8 ноября 1832 года он был утвержден в должности архитектора, и вот теперь спешил в Петербург, чтобы поработать там над проектами учебных корпусов.

… Раскланялся Михаил Петрович с художником и его женой Екатериной Михайловной, передал поклоны Ступиным от своей жены Анастасии Александровны, и в ожидании обеда друзья укрылись в кабинете хозяина, да и принялись потихоньку вздыхать.

— Укатали сивок крутые горки… — покачал тяжелой седеющей головой Александр Васильевич и погрустнел взглядом. — Ты, Мишенька, уж очочки воздел на нос. Гляжу, и волосы начали покидать умную голову. Да-а, истинно, истинно: не гребень чешет голову, а время!

— Да и ты, брат, чреват годами. И тебя обмяло времечко, — ответно поворчал Коринфский. — Височки-то, бакенбарды-то снежком припорошило… Но это ничего, седина бобра не портит, — архитектор тут же перевел разговор на другое. — Господин ректор Казанского университета к тебе с совершеннейшим почтением. Так и просил передать.

— Лобачевский?! — Ступин не усидел в кресле, заходил по кабинету. — Значит, доволен он работой ученика моей школы…

— Приятность-то в чем… Подан наш знаменитый математик в модном ныне романтическом вкусе. И схожесть отменная!

— Щегольков у меня художник переимчивый!

Помолчали. Михаил Петрович вдруг вспомнил:

— Брат Федор мне писал, да извещал и протоиерей Воскресенского собора. Уже освятили первый придел?

— Да, в мае! Сам владыка Амвросий из Нижнего приезжал. Что народу было… Хорошо подвинулось у нас с собором. А все потому, что горожане избрали строителями купцов Василия Скоблина да соседа моего Ивана Алексеевича Попова. Ну, а этим, коренным, хорошо помогли пристяжные: староста собора Сергей Васильевич Быстров да городской голова Петр Иванович Подсосов. Порастрясли их строители. А дворяне — эти прохладнее к мирским делам. Но не погрешу: были и от них доброхотные даятели, не без того!

— Стены еще не расписывали, не рядились с тобой?

Ступин помешкал с ответом, задумчиво помолчал.

— В самых добрых отношениях я с отцом Стефаном, и предлагал он мне… Отдаю работу своему бывшему ученику Осипу Серебрякову с сыном. Нет, Осип не корыстник, собор-то наш строится при малых средствах. Пусть и Серебряков оставит по себе память арзамасцам. Но я, Мишенька, совсем-то от собора не отстраняюсь, без меня там не обходится. Фронтоны распишу…

Прощались поздно. Сговорились сходить в собор посмотреть иконостас работы брата Михаила — Федора.

Назавтра день выдался тихим, буран утишился и под чистой синевой неба хорошо открывался весь город.

Первозданной белизной светились снега. Не торопясь, прошлись Сальниковой улицей, Михаил Петрович угадывал «свои дома», которые некогда проектировал.

Хорошо обстраивалась Соборная площадь. С западной стороны ее украшали каменное здание архива с итальянским окном, присутственные места, уездное училище и высокого профиля строения Николаевского　монастыря. С южной подпирал площадь боковой фасад дома Подсосова и два дома-близнеца, выстроенные по проекту губернского архитектора.

Торжественной белой громадой, устремленной ввысь, возвышался перед ними Воскресенский собор. Он был уже отштукатурен. Остановились у магистрата, Ступин не выдержал:

— Сколько ни смотрю на него, все-то не устаю любоваться — великолепно!

И опять, как вчера, полный братской нежности к архитектору, художник крепко обнял его за плечи и не сдержал своей хорошей возбужденности:

— Окреп ты, Мишенька, в крыльях. Высоко, широко над Поволжьем залетал. Уже и теперь ты славой не обойден. Ну, как говорится, дай тебе Бог еще долго-долго украшать наши грады и веси!

Слава об архитекторе Коринфском скоро утвердилась и в печати. На всю Россию арзамасский учитель уездного училища И. Фаворский писал в журнале «Москвитянин»: