Нэнси Митфорд - Король-Солнце [The Sun King]

Тем временем жизнь короля шла своим чередом. Только однажды его лицо омрачила тревога. К сожале­нию придворных, он весь день проводил на охоте, и мешки с военной почтой открывались только по его возвращении. Почти у каждого при дворе кто-то из близ­ких находился на фронте. Можно представить, с каким нетерпением ожидали они оттуда вестей. Неудачная кам­пания вызвала всевозможные кривотолки, и большин­ство людей приняли сторону герцога Вандомского. К не­счастью, герцог Бургундский производил впечатление человека, безразличного к результатам своих действий и судьбе государства. В драматические для королевства моменты его никогда не видели озабоченным. Вместо того, чтобы сосредоточиться на военных делах, он про­падал на теннисном корте или в церкви. Даже Фенелои сказал, что наследник слишком много внимания уделя­ет своему исповеднику, которому не должно вмеши­ваться в ход войны. Вернувшись в Версаль к своей лю­бимой жене, герцог Бургундский выглядел чересчур радостным и беззаботным для человека, армия которо­го понесла тяжелые потери. Госпожа Герцогиня, окон­чательно оскорбленная отношением к своему любимо­му принцу Конти (все еще не нашедшему применения своим силам), написала злое стихотворение, посвящен­ное мужу. Оно немедленно разошлось по рукам. Король, весьма огорченный потерей Лилля, планировал буду­щим летом отвоевать город назад. Важной отличитель­ной чертой его характера было великодушие, с кото­рым он относился к своим подчиненным, переживавшим трудные минуты. Он никогда не корил своих генералов. Король послал письмо со словами утешения Тальяру, проигравшему битву при Бленхейме и потерявшему в том сражении сына. Когда сильно постаревший Тальяр наконец вернулся из Англии, Людовик пожаловал ему титул герцога. После Рамильи он сказал побежденному Вильруа: «В нашем возрасте, господин маршал, не ве­зет». И на этот раз он принял герцогов Бургудского и Вандомского исключительно ласково, хотя несколько недель спустя по настоянию Марии Аделаиды отправил последнего из Фландрии командовать испанским фрон­том, где тот одержал блистательную победу. Герцог Бур­гундский больше не воевал. Все эти события имели один хороший результат: герцогиня Бургундская, занявшая сторону мужа, покончила с беспечным существовани­ем и начала проявлять свой истинный характер.

Следующий 1709 год оказался, вероятно, самым ужасным в истории Франции. 12 января наступили жут­кие холода. За четыре дня Сена, все реки и прибрежные воды Атлантики сковал толстый лед. Мороз продержал­ся два месяца, затем наступила оттепель. Как только снег растаял, снова ударили крепчайшие морозы. Озимые погибли, фруктовые и ореховые деревья, оливы и ви­ноградники померзли, животные дохли, как мухи. Бед­няков постигла злая участь, но и существование бога­тых в Версале было немногим лучше. Пламя, полыхавшее в каминах денно и нощно, было неспособно обогреть просторные залы, в которых было ужасно холодно. От переохлаждения в возрасте шестидесяти одного года умерла принцесса Субиз, то же случилось и с Пером де ла Шезом.

Он давно хворал и просился в отставку, но король не хотел его отпускать. Он держал святого отца при себе до тех пор, пока тот не превратился в живой труп. Ему на смену пришел отец Телье. Иезуит, он списка;! нена­висть окружающих, что, вероятно, послужило основ­ной причиной изгнания его ордена из Франции. Свои­ми пронзительными черными глазами на жутковатом лице он в какой-то степени походил на Распутина. Был малограмотен и честолюбив. Телье происходил из крес­тьян, чем очень гордился и хвастался перед королем. На последнего это особого впечатления не производило, так как Людовик не видел совершенно никакой разни­цы между крестьянством и буржуазией. Среди своих под­данных, не относившихся к королевскому роду, он вы­делял только герцогов. Фагон, ставший свидетелем первой беседы короля с новым исповедником, сказал: «Он настоящий хищник, мне бы не хотелось с ним встре­титься темной ночыо. Общественность, простившая ко­ролю всех его любовниц, этого исповедника ему не про­стит». С тех пор зловешая фигура нового духовника все­гда маячила подле короля. Он сумел довольно быстро распространить повсеместно свое влияние, разослав но разным монастырям святых сестер — последних обита­тельниц Порт-Рояля. Через несколько месяцев в 1710 году монастырские постройки в Порт-Рояле были разруше­ны, а кладбище разорено. Прежде чем пойти на такой варварский шаг, Людовик XIV долго колебался. Телье сказал ему, что монастырь является рассадником рес­публиканизма. Эти страшные слова, вероятно, и сыгра­ли роковую роль в судьбе обители. Но было бы лучше оставить умирающую секту в покое. Бессмысленное пре­следование, особенно осквернение могил известных людей, подлило масла в огонь. Янсенисты говорили, что трагедии, происшедшие в королевской семье два года спустя, есть последствия именно этого акта вандализма. Но король считал, что поступил правильно, и победа у Дснэна была ему за это наградой.

21 февраля в возрасте сорока пяти лет умер принц де Копти. Его кончину оплакивала вся Франция, за ис­ключением, пожалуй, короля, господина Герцога и гер­цога дю Мэна. Его смерть пришлась весьма некстати. Окончательно разочаровавшись в своих генералах, ко­роль решпл-таки назначить его главнокомандующим. Известие достигло ушей принца слишком поздно и толь­ко сделало его последние дни еще более горькими, все­лив неутолимую жажду жизни. У Конти были какие-то проблемы с пищеварительной системой. Некоторое время он держался на молоке, но вскоре не мог глотать ниче­го. Его старый друг дофин снискал ненависть парижан, когда по дороге в оперу проехал мимо отеля де Конти, где в тот момент его кузен получал последнее причас­тие. О смерти двоюродного брата дофину сообщили, когда он отъезжал на охоту. Тог молча выслушал но­вость и пришпорил коня. Кто знает, какие мысли и вос­поминания о днях детства и юности проносились в его голове, когда, погоняя гончих, он скакал в тот день по обледеневшим полям. (Он охотился в любую погоду и лошадей не щадил.) Госпожа Герцогиня постаралась скрыть свою печаль и решила стать Герцогу идеальной женой. Может, она знала, что никого больше нс полю­бит, а может, полагала, что после смерти короля се супруг займет важное место, и руководствовалась чес­толюбивыми мотивами. Но ее миниатюрный муж и сам скончался годом позже, корчась в ужасных муках. Он со­вершенно потерял разум, как потом выяснилось, вслед­ствие опухоли мозга. Сын и дочь госпожи Герцогини всту­пили в брак с дочерью п сыном принца дс Конти.

В середине зимы в Париже возникла острая нехват­ка хлеба. После нескольких яростных вспышек недоволь­ства толпа женщин двинулась на Версаль. Людовик XIV приказал остановить их в Севре и под конвоем армии сопроводить в Париж. Венецианский посол писал до­мой, что французскому королю было бы лучше пойти на примирение, потому как у его народа больше нет сил терпеть лишения. В противном случае король вскоре не будет чувствовать себя в безопасности, даже нахо­дясь в собственном доме. В Версале единственной темой для разговоров было зерно: пшеница, овес, ячмень. Гос­пожу Ментенон подозревали без всяких на то основа­ний в спекуляции продовольствием. Несомненно, что кто-то действительно промышлял этим. Но в целом по стране прокатилась волна солидарности с беднотой. Сен- Сир, к примеру, перешел на урезанный паек, а то, что таким образом удавалось получить, перераспределялось среди самых обездоленных.