Нэнси Митфорд - Король-Солнце [The Sun King]

Вокруг отца и сына постоянно плелись интриги, рас­пускались сплетни и досужие вымыслы, много лет за­нимавшие умы придворных и дававшие богатый мате­риал для наиболее ярких страниц творений Сен-Симона. Однако все это оказалось обычной возней. В 1711 году великий дофин слег в Медоне с оспой. Правда, вскоре дела его как будто пошли на поправку. Когда приятная новость о его выздоровлении достигла Версаля, у Сен- Симона состоялся разговор с герцогиней Орлеанской. Оба они являлись противниками дофина. Сен-Симон восхищался герцогом Бургундским, а она не желала возвышения своей сестры, госпожи Герцогини. Томным доверительным тоном, которым се мать когда-то сооб­щила мадам Вуазен, что располагает временем только для одной черной мессы, герцогиня Орлеанская сказа­ла, что считает большим невезением, что дофин в сво­ем возрасте (пятидесяти трех лет) и при своем боль­шом весе умудрился-таки справиться со столь опас­ной болезнью. Эти несчастные доктора пустили в ход все средства, лишь бы он выздоровел. Можно было бы надеяться на апоплексический удар, но, к сожалению, последнее время дофин соблюдает строгую диету. Ко­роче говоря, им, похоже, придется свыкнуться с мыс­лью, что их недругу уготована долгая жизнь и цар­ствие. В то время, как парочка в Версале вела подобный разговор, сердце дофина, изнуренного постоянными кровопусканиями и клизмами, не выдержало. Он умер так внезапно, что едва успел получить отпущение гре­хов от кюре, случайно заглянувшего навестить боль­ного.

Король, безвылазно находившийся в Медоне с на­чала болезни, в это время ужинал. Ошарашенный не­ожиданным известием, он бросился в комнату сына, но принцесса Конти и Герцогиня, ухаживавшие за до­фином, его не пустили. Получив подтверждение, что все кончено, он послал в Версаль сообщение, что на­правляется в Марли и просит герцогиню Бургундскую встретить его в городе где-нибудь на полпути, посколь­ку хочет срочно перемолвиться с ней словом. Весть о смерти дофина распространилась в Версале с молние­носной быстротой, подняв страшную суету и шум. Придворные со всего дворца сбегались к апартаментам герцогов Бургундских. Герцогиня взяла шаль и с непро­ницаемым лицом спустилась вниз по Лестнице короле­вы к своему экипажу. Ждать ей пришлось недолго. Ко­роль скоро появился. Она собралась было выйти ему навстречу, когда из королевской карсты высунулась го­лова мадам Ментенон. «Вы что делаете, мадам? — крик­нула она. — Мы заразны, не подходите к нам». Мария Аделаида вернулась водворен. Ее муж с четой Бсррийс- ких находился на том же месте, где она их оставила, — посрели огромной толпы любопытных — и чувствовал себя весьма неуютно. Герцог Беррийский был искренне опечален и плакал навзрыд. Герцог Бургундский, белый как полотно, был явно потрясен столь неожиданной в его жизни переменой. Муж и жена о чем-то долго пере­шептывались. Герцог Орлеанский тоже рыдал, как ре­бенок, хотя давно не имел с дофином ничего общего. Когда Сен-Симон спросил его о причине слез, он из­виняющимся тоном ответил, что дофин был хорошим человеком и он знал его всю свою сознательную жизнь. Возможно, его печаль не продлится долго, по они были двоюродными братьями, а кровь, как известно, не во­дица, и он чувствует в сердце глубокую тоску. Мадам громко голосила. Наряженная, как на бал (у нее нс было неныоара), она выглядела довольно нелепо, поскольку все остальные были в неглиже. Герцог Бовильер, спо­койный и бесстрастный, стоял рядом с двумя сыновья­ми дофина и сдерживал напор толпы. Эта странная сце­на сохранялась без изменений с полуночи до семи утра, когда Бовильер сказал, что пора пойти прилечь. Все ра­зошлись, но только на час или два.

На другой день Бургундские отправились к королю в Марли, где были проведены профилактические меры против инфекции. Прибывшие из Медона сменили одеж­ду. По всему дому жгли благовония. Наиболее глубоко переживала случившееся принцесса Конти. Она так тос­ковала, что слегла в постель. К ней пригласили испо­ведника. Король навестил се в спальне, куда из-за кру­тых ступеней давно не поднимался. Оглядевшись, он дат несколько советов, как сделать комнату уютнее, что вскоре и было предпринято. Многие годы дофин нс про­являл особого внимания к Марии Айне. Она безропот­но проглотила пилюлю, которую он ей подсунул, когда женился на женщине, которую она изгнала из своего круга. Пережить это ей помогла госпожа Герцогиня. Пре­данная душа, она, возможно, была наподобие своей матери несколько толстокожа. Мария Анна всегда отно­силась к Атенаис с теплым, трепетным чувством. Не­сколько месяцев назад Моитеспаи умерла. Дочь приложи­ла максимум усилий, чтобы король поехал попрощаться со своей старой любовью, но Ментенон не могла этого допустить и вместо него сама съездила к своей бывшей подруге п сопернице.

Мадам Герцогиня пребывала в отчаянии, но она го­ревала не столько по брату, сколько по возлюбленному. Потеря дофина, плохие отношениями с герцогом Бур­гундским, куча малых детей на руках и отсутствие по­кровителя сделали ее одинокой и беззащитной вдовой. В этом положении она еще острее переживала смерть Кон­ти. Если бы он был жив, то стал бы победоносным ко­мандиром. Вместе они разделяли бы его успехи и побе­ды, а она имела бы надежную опору в жизни. Конти всегда тянуло к Герцогине. Он искренне ее любил, несмотря на многочисленные связи, как с женщинами, так и с муж­чинами, н был ее единственной любовью. В сложивших­ся обстоятельствах госпожа Герцогиня была почти гото­ва пожалеть мужа, но боялась, что и он доживает последние дни. Но грустить было не в ее характере, и вскоре она избавилась от печальных мыслей. Герцогиня поменяла мужа на маркиза де Лассэ, человека с обезья­ньим лицом, и жила с ним открыто после смерти отца еще тридцать лет. Мадмуазель де Шуей скончалась в 1730 году. Дофин как-то показал ей завещание, согласно ко­торому ей причиталось огромное наследство, но женщи­на порвала документ, сказав, что при нем ей ничего не надо, а в случае его смерти она будет довольствоваться крошечным содержанием. Король позаботился о том, что­бы она ни в чем не нуждалась. Де Шуен прожила остав­шуюся жизнь скромно, заполняя ее праведными делами п встречами с друзьями. Общества она сторонилась.

Теперь дофином был герцог Бургундский. Смерть отца изменила его неузнаваемым образом. Он утратил былую застенчивость и недовольный вид, стал общи­тельным и приветливым. Он посещал Советы, прини­мал министров и генералов — словом, активно гото­вился к великому предназначению. Он не имел недостатков, типичных, по мнению стариков, для мо­лодого поколения, был серьезным и добродетельным, вежливым со всеми и в отличие от отца хорошо знал положение о рангах во французском высшем свете, не имел развлечений. Вскоре он стал популярным среди знати, а затем и среди других слоев общества. Удснард и Лилль больше ему нс припоминали. Герцога Бургундс­кого с его очаровательной женой и чудесными малень­кими мальчиками вознесли на пьедестал и почти бого­творили. Этот ноток чувств не мог не отразиться на самом короле, который впервые в жизни уступил значитель­ную часть работы наследнику. Министры все чаще со­бирались на половине дофина и его информировали обо всем происходящем. Он получил горячий прием в Па­риже, куда ездил с официальным визитом и где король не показывался уже четыре года.