Нэнси Митфорд - Король-Солнце [The Sun King]

К сожалению, мадам де Ментснон не облегчила последние дни жизни короля. Ближайшим законным родственником дофина во Франции был герцог Орле­анский, и по своему положению он должен был авто­матически стать регентом ребенка. Ментенон его все­гда недолюбливала, и теперь распространившиеся о герцоге сплетни вызвали в ней бурю протеста. В песнях и памфлетах его обвиняли в кровосмесительной связи с герцогиней Бсррийской, и чем настойчивее были эти слухи, чем более вызывающе он себя вел. Госпожа Мен­тенон опасалась его плохого влияния на будущего коро­ля и содрогалась при одной только мысли, что этот че­ловек будет править Францией. Когда Людовик XIV ус­тал бороться с болезнью и всем стало ясно, что дни короля сочтены, Ментеиои вместе с дю Мэном заста­вила его сделать к завещанию дополнение, назначив дю Мэна ответственным за образование нового короля. Этот ставило герцога Орлеанского практически в положение бесправного правителя. Людовик понимал, что, подпи­сав бумагу, поступил неправильно; но он сделал это для того, чтобы ему в конце концов дали спокойно уме­реть. По свидетельству Сен-Симона, два человека из ближайшего окружения короля слышали, как он ска­зал: «Я купил себе покой. Они не давали мне покоя, пока я не поставил подпись. Пусть будет, что будет. По крайней мере, меня больше не будут мучить!» Но еше больше его тревожило отчуждение архиепископа Париж­ского, произошедшее также по вине его жены. Если Людовик умрет, не примирившись с прелатом, пойдут всякие кривотолки, и король выразил пожелание видеть его. Но отец Телье и госпожа Ментенон всеми силами постарались не допустить их встречи. Последнее причас­тие королю давал молодой кардинал Роган, сын прин­цессы Субиз и, по всеобщему убеждению, Людовика XIV.

Агония короля продолжалась несколько дней. Он хо­тел со всеми проститься и умереть с миром. Людовик слышал, как в приемной громко рыдали его дочери. В Версале было принято выражать свое горе вслух. Жсщи- на, потерявшая на войне сына или мужа, должна была появиться на публике и голосить, что есть сил. Мадам, принцесса Конти, госпожа Герцогиня и герцогиня Ор­леанская были допущены в спальню к королю все вме­сте. Но умирающего утомляли стенания дочерей, к ко­торым он уже давно не испытывал никаких нежных чувств. Людовик сократил по времени сцену прощания, насколько позволяли приличия, и напоследок посове­товал дочерям примириться, после чего отпустил их. Несколько дольше и ласковее король разговаривал с Мадам, сказав, что любил ее больше, чем она думала.

Потом он послал за своим правнуком, прелестным малышом пяти лет, с большими круглыми черными гла­зами. Он пришел со своей гувернанткой мадам де Ван- тадур. Она посадила мальчика на кровать, и старик и ребенок грустно смотрели друг на друга. Эти двое пра­вили Францией на протяжении ста тридцати одного года. «Милый, — сказал Людовик XIV, — ты станешь вели­ким королем. Не перенимай мою любовь к строитель­ству и войнам. Напротив, старайся жить в мире со свои­ми соседями. Помни о своем долге и обязанностях перед Господом. Смотри, чтобы твои подданные почитали Его. Прислушивайся и следуй добрым советам. Пытайся сде­лать своих людей лучше, на что я, к сожалению, ока­зался неспособен. Не забудь того, чем обязан мадам де Вантадур. Мадам, я хочу поцеловать его». Целуя мальчи­ка, король добавил: «Мое дитя, благословляю тебя всем сердцем». С этого момента он говорил о маленьком маль­чике как о настоящем короле, а о себе — как о короле бывшем. «В дни, когда я был королем».

Допущенным к прощанию придворным Людовик сказал: «Господа, прошу простить меня за то, что я по­давал дурной пример. Я должен поблагодарить вас за службу и приверженность мне, которую вы всегда де­монстрировали. Сожалею, что не всегда мог сделать для вас то, что хотел: причиной тому были трудные време­на, что мы переживали. Прошу вас служить моему пра­внуку столь же преданно и прилежно, как вы служили мне. Возможно, ребенка ждут невзгоды. Королевством будет править мой племянник. Следуйте его приказам. Надеюсь, что у него все получится. Еще я надеюсь, что вы сохраните единство и, если кто-то пожелает отко­лоться, вы сделает все от вас зависящее, чтобы вернуть заблудших в стадо. У меня ком подступает к горлу, и я вижу, что вы тоже тронуты - прошу прощения. Про­щайте господа. Верю, что иногда вы будете меня вспо­минать».

«Королевством будет править мой племянники». Эти слова показывают, как король относился к известному дополнению к завещанию, выуженному у него Менте - нон.

Затем король пригласил своих двух побочных отпрыс­ков - дю Мэна и графа Тулузского. Некоторое время они оставались наедине с отцом, затем настал черед герцога Орлеанского. После неприятного разговора, пос­ледовавшего за кончиной герцогов Бургундских, когда герцог Орлеанский истерично требовал судебного раз­бирательства, чтобы доказать, что не виновен в их смер­ти, король не виделся с ним с глазу на глаз и не разго­варивал. Теперь же был с ним весьма любезен и рассматривал как единственного претендента на роль регента. «Вам суждено проводить одного короля и при­ветствовать другого в колыбели. Сохраните добрую па­мять о первом и соблюдайте интересы второго». Еще Людовик назвал имя человека, скрывавшегося под Же­лезной Маской. Кроме герцога Орлеанского эту тайну знали еще двое — Людовик XV и Людовик XVI, унес­ший ее с собой на эшафот. Людовик XIV просил герцо­га Орлеанского, чтобы после его кончины тот отвез нового короля в Винсен, где был хороший воздух. С этой целью он приказал приготовить замок и даже распреде­лил комнаты, поскольку двор не выезжал туда пятьде­сят лет. Он также попросил герцога Орлеанского поза­ботиться о госпоже Ментснон. «Она мне много помогла, особенно в том, что касается спасения моей души».

Затем умирающего короля оставили на попечение священнослужителей, докторов и жены, которая каза­лась невероятно спокойной до холодности. Возможно, она устала и держалась на пределе своих сил. Как только болезнь приняла серьезный оборот, она практически не покидала комнату короля. Говорят, что, увидев, как Мен- тенон плачет, Людовик спросил: «Зачем Вы плачете? Когда же умирать, как нс в мои годы? Или Вы думали, что я бессмертен?» Но по другим свидетельствам, эти слова короля были обращены к двум лакеям. Достовер­но известно, что он сказал: «Мне кажется, что я сейчас расплачусь (m’attendrir). В комнате кто-нибудь еще есть? Впрочем, это значения не имеет. Никто не удивится, если я с Вами поплачу». И еше: «Я слышал, что умирать трудно, но я не нахожу ничего трудного». Людовик вы­разил сожаление, что не сумел сделать Ментенон счас­тливой, потом он заговорил о ее будущем. Она ответи­ла: «Я — ничто. Не тратьте Ваше время на ничтожество». Король сказал, что утешением ему служит мысль об их скором воссоединении на Небесах, ведь и она уже не первой молодости. Ментенон не ответила. За много ча­сов до его кончины, когда Людовик еще находился в сознании, она в последний раз спустилась но Лестнице королевы и вскоре уютно устроилась в собственной по­стели в Сен-Сире.