Анатолий Воронин - Москва, 1941

Где-то рядом работала и Лора Беленкина: «Проучились мы в институте до 14-го октября. А 15-го октября первокурсницы собрались на Белорусском вокзале, и нас повезли в Кунцево рыть противотанковые рвы. От станции отошли немного вглубь, там стояло несколько двухэтажных бараков; в одном из них нас разместили. Я попала вместе с еще двадцатью девочками в большую комнату на втором этаже. Мы поужинали в столовой неподалеку и улеглись спать на полу, подстелив пальто и укрывшись принесенными с собой тонкими одеялами. На следующий день нам раздали лопаты, и нас повели на то поле, где надо было копать рвы. Весь день мы копали, и весь день валил снег, сначала густой и липкий, потом сухой и мелкий; дул пронизывающий ветер. … Вернулись мы в наш барак усталые и промокшие. К вечеру снег прекратился и небо прояснилось; было морозно. Мы сидели в темноте на полу и переговаривались. Вдруг кто-то сказал: “Девочки – посмотрите скорее в окно!” Мы выглянули и обомлели: в окне третьего этажа кирпичного корпуса напротив кто-то подавал световые сигналы – очевидно, карманным фонарем – из верхнего левого угла в нижний правый: все время в одном направлении. Кто-то явно указывал фашистским самолетам на что-то, и от этого нам стало так страшно, что стучали зубы. Кто-то из девочек стал ощупью пробираться вниз, чтобы найти кого-нибудь, кто остановил бы этих нарушителей затемнения, наверное, фашистских агентов, но тут послышался гул самолетов, и мы все укрылись с головой одеялами. Где-то заговорили зенитки, но – далеко, а рокот моторов всё не прекращался. Вдруг раздался знакомый свист – высокий – всё ниже – и оглушительный удар. Пол под нами дрогнул, и с потолка на нас кусками посыпалась штукатурка. Где-то совсем рядом упала бомба. “Девочки – все живы?” – спросил кто-то шепотом. Шепотом же ответило сразу несколько голосов: “Да – что это было? Где это?” Но потом стало сразу тихо – и снаружи, и в нашей комнате. Я не могла заснуть всю ночь. Рядом со мной тоже ворочались: это была девочка из другой группы, Таня Радзевич – высокая, с русыми кудряшками и нежным, будто фарфоровым, личиком. Уже незадолго до рассвета мы рассмотрели, что обе сидим, обхватив колени руками. “Давай, уйдем отсюда, – шепнула она, – Или, хочешь, оставайся, а я пойду одна. Я второй такой ночи не переживу”. Мы тихо, на ощупь, собрали свои вещи, спустились и вышли из барака» .

Пулеметный ДОТ из малоформатных бетонных блоков в парке Фили.(фото автора)

Они были не единственными, кто ушел со строительства. Рабочие, выведенные на строительство рубежей, оказались на несколько дней в подвешенном состоянии: не были определены участки работ, не было организовано питание. Они разрывались между необходимостью оставаться на строительстве и получением денег и продуктов. Но в ноябре Беленкина снова вернулась в Кунцево, теперь уже не от эвакуированного института, а от домоуправления, которое отправляло всех молодых жильцов, не занятых на работе, на трудфронт, рыть траншеи. «На этот раз мы расположились в четырехэтажном кирпичном корпусе, где все квартиры почему-то были пустые. Днем мы рыли траншеи, но копать было очень трудно, намокшая глина была тяжелая. А ночью было очень холодно, галоши мои прохудились, и сушить ноги было негде» . Но и в этот раз ей повезло, и ее отправили домой в Москву буквально через три дня.

В намеченных тридцати шести батальонных районах, которые впоследствии превратились в полковые или двухбатальонные, были созданы тридцать шесть строительных организаций (строительных участков). По плану окончание работ на них было запланировано в разные сроки в конце ноября – середине декабря 1941 года. Судя по отчетам, которые сохранились в Московском партийном архиве, работы в большинстве районов были закончены к 20-м числам ноября.

21 октября начальник гарнизона города генерал-лейтенант Артемьев приказал приступить к постройке огневых точек и баррикад на улицах и площадях города и в его окрестностях. В соответствии с подписанным им планом обороны Москва уже делится на два сектора: 1-й – Северный – идет от шоссе Энтузиастов до Можайского шоссе, 2-й – Южный, от Можайского до Рязанского шоссе. Предусматривалось создание трех оборонительных рубежей:

Утраченный сборный ДОТ с амбразурой для пулеметной установки НПС-3 в районе улицы генерала Доватора.(фото автора)

первый – непосредственно по окраинам города вдоль Окружной ж. д.;

второй – по Садовому кольцу;

третий – по кольцу А (Бульварное кольцо) и р. Москва (с юга).

Оборона строилась по принципу создания опорных узлов сопротивления с использованием наиболее крепких зданий. Между этими рубежами оборона должна была строиться вдоль сквозных улиц, закрывая огневыми средствами и препятствиями выходы на них с других улиц. В первую очередь внимание уделялось противотанковым препятствиям. Приказом разрешалось устанавливать огневые средства в квартирах, подвальных и чердачных помещениях, переселяя людей из квартир распоряжениями райисполкомов.

Для ускорения строительства и компенсации простоя в октябре было организовано социалистическое соревнование, проводились субботники и воскресники. В ноябре произошел перелом, в том числе за счет резкого роста численности работающих накануне 7 ноября, к празднику были сданы некоторые из рубежей, а к концу ноября работы были практически завершены. Строительство в зимних условиях было очень сложным, земля промерзала, выработка на одного человека снизилась до 1,5–2,5 кубометра против 5–7 и более кубометров, которые были нормой в летний период.

Согласно справке Моссовета от 3 декабря 1941 года, всего было построено 536 ДОТов и ДЗОТов, установлено 847 железобетонных колпаков. А в более обстоятельном письме МК и МГК ВКП(б), Моссовета и Мособлсовета в СНК СССР от 29 января 1942 года за подписью А. Щербакова говорилось, что только на строительстве «Подольской и Кунцевской линий» было устроено противотанковых рвов 361 км, эскарпов 336 км, пушечных ДОТов 571, пушечных ДЗОТов 3255, пулеметных ДОТов и ДЗОТов 3755.

Октябрь завершился очень жестокой бомбардировкой, которая привела к многочисленным жертвам. Москвичи давно уже привыкли к ночным бомбардировкам и воздушным тревогам, но 28 октября днем и без объявления воздушной тревоги на центр Москвы упало несколько бомб.

«Четыре раза была воздушная тревога (два раза днем, два ночью). Днем, без всякой тревоги, были сброшены две бомбы: одна попала на площадь Свердлова, около Большого театра, в фасаде которого она образовала большую брешь. Были жертвы. Вторая бомба упала в самую середину улицы Горького, около телеграфа и диетического магазина, унеся много жертв. Разбитые стекла, окна полетели к черту.