Анатолий Воронин - Москва, 1941

Я как раз был в этом районе, но, к счастью, не пострадал. Это были разрывные бомбы. После бомбардировки на улице Горького было черно от народа – любопытствующих и жаждущих зрелища людей. Были тут военные и милиционеры… Что произвело сильное впечатление и многих напугало, это то, что эти две бомбы упали до того, как дали тревогу. И все это в ослепительно хорошую погоду: ясную, прозрачную, с голубым небом и облачками, как у Ватто [55] …» – так описал эту трагедию Георгий Эфрон. Еще одна бомба упала рядом со зданием НКВД – попав в гараж наркомата в Варсонофьевском переулке. Бомбы были весом в одну тонну, отмечает в своих воспоминаниях Георгий Попов, который в этот день оказался на волосок от смерти. Он вместе с Щербаковым, Прониным и Артемьев был в здании МК партии на Старой площади, 6. Налет начался в 7 вечера, тревога не была объявлена. «Генерал Артемьев докладывал план обороны Москвы. …В это время раздался оглушительный взрыв и треск. Впечатление было такое, что все рушится. Свет погас, легкая пыль окутывала нас. Я не сделал ни одного движения, так как не знал, что делается вокруг нас. Воцарилась тишина, вдали появился, как бы в тумане огонек от спички. Это из приемной пробирался к нам работник охраны Котырев. Наконец, пыль осела, и мы увидели, что все живы. Нас спасло то, что мы находились возле мощной прямоугольной колонны» . Обычный выход через зал МК и МГК ВКП(б) был завален, пришлось воспользоваться запасной лестницей и выйти в проезд между зданиями МК и ЦК партии (в здании ЦК сейчас расположена Администрация Президента). Здание ЦК было объято пламенем и, невзирая на принятые меры к тушению, горело три дня. В этот день в здании ЦК погиб драматург Александр Николаевич Афиногенов, готовившийся к командировке в США, где должен был агитировать за открытие Второго фронта. А всего жертвами этой бомбы стали 10 человек. Попов и Артемьев поехали на уцелевшей машине последнего в кабинет на станции метро «Маяковская», куда был переключен кремлевский телефон Попова, и стали обзванивать райкомы, чтобы не допустить панических настроений. Через пару дней МК партии перебрался в здание на Садовой-Каретной (нынешний адрес Делегатская улица, дом 3), в котором было убежище 1-й категории. Президиуму Верховного Совета и СНК РСФСР пришлось потесниться. Сейчас в этом здании Всероссийский музей декоративно-прикладного и народного искусства.

Через пару дней, при отъезде в эвакуацию Эфрону пришлось пережить бомбардировку на вокзале. Ему неожиданно позвонили из Союза писателей и предложили уехать в пульмановском вагоне. На Курский вокзал к установленному времени явилось 35 человек, в том числе поэт Кочетков «с женой и старушкой» . Отправление поезда затянулось, была объявлена воздушная тревога: «Все ушли в ближайшее бомбоубежище; остались смотреть за багажом я и молодой, очень симпатичный парень, который провожал мать. Все время тревоги над нашей головой сверкали перекрестные лучи прожекторов, все время разрывались бомбы.

Противовоздушная оборона и пулеметы, устроенные на крышах домов, трещали с невероятным шумом. В очень холодном воздухе летали опасные осколки разрывающихся бомб. Немцы бомбили основательно, это чувствовалось во всем районе вокзала» .

Подготовка к традиционному параду на Красной площади началась еще в конце октября, в рамках мероприятий, посвященных 24-й годовщине революции. Буквально две недели назад в Москве было безвластие, десятки тысяч беженцев хлынули на восток, введено военное положение, и тут парад. Вопрос о нем был поставлен Сталиным на совещании по обсуждению торжественных мероприятий к 7 ноября и стал для присутствовавших неожиданным. Судя по ряду воспоминаний, Сталину пришлось трижды повторять свой вопрос, прежде чем на него последовала реакция – большинство собравшихся, вероятно, считало празднование 7 ноября больше формальным мероприятием. Однако Сталин всегда тонко чувствовал настроения людских масс и был уверен, что проведение парада исключительно важно для поднятия боевого духа и демонстрации того, что правительство находится в Москве, что с городом ничего не произошло. На руку играла также и приостановка германского наступления – вермахт подтягивал тылы и накапливал силы для очередного броска, советское командование, не всегда угадывавшее немецкую логику, и руководствуясь собственными оценками, вероятно, опять решило, что линия фронта зафиксировалась на зиму.

Г. К. Жуков об этом вспоминает так: «И. В. Сталин сказал: – Мы хотим провести в Москве, кроме торжественного заседания по случаю годовщины Октября, и парад войск. Как вы думаете, обстановка на фронте позволит нам провести эти торжества? Я ответил: – В ближайшие дни враг не начнет большого наступления. Он понес в предыдущих сражениях серьезные потери и вынужден пополнять и перегруппировывать войска. Против авиации, которая наверняка будет действовать, необходимо усилить ПВО и подтянуть к Москве истребительную авиацию с соседних фронтов». Таким образом, проведение парада 7 ноября не было импровизацией, а было хорошо подготовленным идеологическим мероприятием.

Подготовка к параду началась уже на следующий день в обстановке секретности: «Мы с А. С. Щербаковым, – вспоминал Артемьев, – стали поодиночке вызывать командиров частей, которые должны были участвовать в параде. …Мы сообщили командирам, что москвичам очень хочется посмотреть на воинские части, отправляющиеся на фронт. Поэтому Военный совет зоны предполагает примерно в середине ноября провести в районе Крымского моста небольшой военный парад. Так как времени остается очень мало, надо обратить особое внимание на строевую подготовку и стрельбу.

“Уж вы постарайтесь, товарищи”, – говорил А. С. Щербаков командирам частей» .

И подготовка началась. «Группу бойцов из бригады, наиболее высокого роста, отозвали с передовой в Москву. С нами стали заниматься строевой подготовкой. Мы терялись в догадках – к чему бы это, ведь идет такая война, время ли заниматься шагистикой», – делился воспоминаниями бывший боец Отдельной мотострелковой бригады особого назначения НКВД СССР (ОМСБОН) полковник в отставке Евгений Петрович Ильин. Строевой подготовкой занялись и в 332-й стрелковой дивизии, которая занимала позиции в южных пригородах столицы, рядом с нынешней МКАД. Неизвестно, когда началась подготовка, но в утреннем донесении за 7 ноября, в котором отражены события, произошедшие накануне, говорится: «1115 сп проводил подготовку к строевому смотру на 7.11.41».

Хотя подготовка велась в тайне, «сарафанное радио» уже разнесло по Москве весть о намечаемом параде. Уже 4 ноября в дневнике профессора Тимофеева появляется запись: «Говорят, что 7-го в Москве будет парад! Рискованно, но умно. Политический эффект от этого будет равен военному успеху и сильно ударит по престижу Германии» . Там же запись от 6 ноября: «Завтра парад, на улицах красные флаги. Чудесная погода» . О параде сообщает своему дневнику и оператор Марк Антонович Трояновский: «Сенсация! Будем снимать торжественное заседание по случаю 24-й годовщины. Состоится оно в метро на станции Маяковская. …Но самое главное, что состоится и парад!!!»