Анатолий Воронин - Москва, 1941

Артполк НКВД собирался в проезде Девичьего поля, напротив академии им. Фрунзе. Далее по прямой до Кропоткинской площади, где колонны также раздваивались и, следуя маршрутами сводного стрелково-пулеметного мотополка, строился в колонну по три орудия ему в хвост возле Александровского сада и на улице Горького.

Артполк МСД с Бахметьевской улицы (ныне улица Образцова), через площадь Борьбы и Палиху выходил на Новослободскую, Каляевскую (ныне Долгоруковская), вправо по Садовому кольцу до площади Маяковского. Далее левая колонна вставала в хвост артполку НКВД, а правая колонна делала крюк через Садовое кольцо и улицу Воровского (Поварская), по улице Фрунзе (Знаменке) выходила на Манежную улицу и также вставала в колонну по три орудия в хвост артполка НКВД.

Наконец, танковая колонна должна была прийти с Ленинградского шоссе и по прямой выйти на улицу Горького. Им было необходимо «построиться в колонну по 3 танка (тяжелые по 2 танка) с таким расчетом, чтобы пропустить через себя колонны автомашин и артиллерии. Голова колонны танков останавливается на уровне Московского Совета» (Тверская, 13). Кстати, танки должны были прийти раньше всех – «за 2 часа до начала операции» .

После окончания парада никакие войска, конечно, не уходили на фронт, а возвращались к местам своей дислокации, примерно теми же маршрутами, что и прибыли – расходясь налево и направо по набережным или даже раньше, при выходе с Красной площади. Отряды вооруженных рабочих должны были разойтись «по своим районам кратчайшим путем, не допуская встречного движения с частями, идущими с Красной площади» . Никакие другие войска, в том числе «сибирские дивизии», в параде 1941 года не участвовали.

Валентина Колосова, получившая билет на Красную площадь, поспешила прийти пораньше, чтобы занять лучшие места: «Утром рано мы поднялись, часов так в 6, боялись, как бы не опоздать, как бы прийти первыми, чтобы занять места получше. Пошли. Снег уже тогда начал падать. Нас не пускают – рано. Толкались мы, может быть, минут 45, потому что таких “первых”, как мы, еще набралось много. Потом на площади дожидались минут двадцать» . Но с местами Колосовой и ее спутникам повезло: «Мы стояли очень хорошо, всех видели: были места в первом ряду, близко к трибунам».

А Лора Беленкина в этот день решила пойти прогуляться к центру: «Раньше нас обычно по праздникам в шесть часов утра будил грохот танков и орудий, которые частично шли к Красной площади по Сретенке. 7-го ноября 1941 года все было тихо. Даже репродуктор на крыше дома напротив молчал. Я пошла по Сретенке, потом по Дзержинской, повернула на Кузнецкий, и тут меня охватило чувство какой-то жути. Кузнецкий мост был совершенно безлюден. Над ним нависло свинцовое небо. Издалека я услышала грохот танков; по-видимому, они шли по улице Горького. Впереди на углу стояло два милиционера. Я отказалась от мысли дойти до Красной площади – раз шли орудия, значит, там все-таки было что-то вроде парада…» .

Расстановка частей перед началом парада на Красной площади.(ЦАМО)

Журналист Юрий Жуков записал у себя в дневнике: «С великими хлопотами добыли пропуска. В 7 утра выехали. Сыро. Туманно. За 100 метров ничего не видно. Только красные глаза светофоров помаргивают. Думали будет видимость парада: где взять столько войск? Но уже у белорусского вокзала увидели первый танк. Дальше больше, фыркают, гремят, двигаются к Пушкинской. Сквозь метель кричит милиционер: “Не проедете! Они до самого Охотного… Все забито!” На тротуарах – удивленные и радостные москвичи. Для них это сюрприз…

На Садовом кольце – артиллерия, пехота. Врываемся на Ильинку. Дальше не проедешь – войска подтягиваются к площади. 7:55. Слегка посветлело. Команда “Смирно!” Грузноватый генерал Артемьев верхом на коне объезжает полки» .

Парад невозможно представить без военных маршей, были они и 7 ноября 1941 года.

Вспоминает участник парада, музыкант Евгений Иосифович Стейскал: «Я служил в ОМСДОН имени Дзержинского, музыкантом. С 4 ноября 1941 года в обстановке строгой секретности мы стали проводить репетиции, готовясь к параду. Участвовали все четыре оркестра дивизии и оркестр штаба Московского военного округа. Руководил – старший дирижер В. И. Агапкин. Играли в манеже Хамовнических казарм. На смотр приезжал маршал Буденный и генерал Синилов. Сводный оркестр состоял из 150 человек. Звучали в основном марши» . Этот манеж существует и сейчас, на второй линии Комсомольского проспекта в доме 17в [57].

Синилов: «Днем 6-го числа я прослушал сыгранность оркестров в манеже, в Хамовниках. Агапкин дирижировал. Часть маршей выбросил. Затем приехал Буденный, прослушал оставленные марши и те, которые были мной забракованы. Он согласился выбросить эти марши. Предупредил: может быть, потребуются».

Василий Иванович Агапкин: «Прибывшие оркестранты заявили мне, что клапаны (педали) у инструментов замерзают, пальцы коченеют (некоторые были без перчаток). Как играть? …Мелкие инструменты, как наиболее необходимые, держать под шинелями, крупные – прикрывать обшлагами шинели. Играть марши, чередуясь между собой: одни играют, другие отогревают инструменты».

В ночь с 6 на 7 число на брусчатку Красной площади была нанесена специальная разметка, которая скрылась под повалившим утром снегом, затруднив выравнивание войскам.

«День был пасмурный, шел снег. Шли мы пешком, а путь был неблизкий. Наше училище (1-е МАУ), переименованное к тому времени в 1 Гвардейское Краснознаменное минометно-артиллерийское, открывало парад. Обычно Парады на Красной площади открывала Военная академия им. Фрунзе. Но в ноябре 1941 года в Москве из военных заведений осталось наше училище, все другие были эвакуированы» , – вспоминал о своем участии в параде гвардии старший лейтенант Азаль Миргалимович Каримов.

Танки на улице Горького. Москвичи бесстрашно перебегают дорогу между боевыми машинами.

Это утро запомнилось Ильину с точностью до минуты: «В 4 часа утра объявили подъем и после усиленного завтрака в 5 часов 30 минут в полном боевом снаряжении своим ходом мы отправились на Красную площадь.

Шел мокрый снег, в лицо дул сильный ветер, под ногами грязь, слякоть, скользко. После построения на Красной площади, в 8.00 под звуки курантов из ворот Спасской башни выехал на коне Маршал Семен Михайлович Буденный, который принял рапорт от командующего парадом генерала Артемьева, объехал построенные части и поздравил с 24-й годовщиной Великой Октябрьской социалистической революции».

Еще с вечера Иван Серов строго-настрого, вплоть до ареста, предупредил всех радистов не включать трансляцию. Но к 8 утра появился Сталин: «Несмотря на мороз, был одет в своей легкой шинелишке и в фуражке и грузинских сапогах. Заходя на Мавзолей, он повернулся ко мне и сказал: “Надо дать радио с Красной площади, снег идет, бомбить не будут”» . Серову пришлось срочно переигрывать и уговаривать дежурную девушку, которая ссылалась на его же приказ о запрете, включить трансляцию. К счастью, трансляция была вовремя включена и даже проверена звонком по ВЧ в Горький и Куйбышев: «Спросил, что передают по радио. Отвечают: “Идет настройка Красной площади”. Все в порядке. Доложил. После этого Сталин начал выступление» .