Жорж Вигарелло - История тела Том 1 [От Ренессанса до эпохи Просвещения]

Внимание к красоте изгибов мужского тела распространяется и на искривления, вызванные особым обучением или танцами (почтительный поклон и другие формы приветствия были его составной частью), но некоторые физические изменения не зависели от желания человека. Груз лет и постоянный труд деформировали тело, образно говоря, сгибали его, порой до переломов. «Он сделался горбатым оттого, что долгое время проводил согнувшись. Бремя лет сделало этого старика совершенно сгорбленным», — писал Фюретьер [214] Furetière A. Dictionnaire universel. Article «Courbé». Заметим, что слово «courbette» также является термином, относящимся к верховой езде, и применительно к человеку имеет метафорический смысл («почтительный поклон»). Исключительным источником информации о старческих «немощах» являются «пенсионные» нотариальные акты (Bois J.–P. Les Vieux, de Montaigne aux premières retraites. Paris: Fayard, 1989; Troyansky D.G. Miroirs de la vieillesse en France au siècle des Lumières. Paris: Eshel, 1992). . Идеи выпрямления, которые пропагандировала медицина XVIII века, и ее почитатели из числа богатых родственников и реформаторов всех мастей [215] Érasme. La Civilité puérile [1530] / éd. Philippe Ariès. Paris: Ramsay, 1977. Pp. 68–70; Vigarello G. Le Corps redressé. сегодня хорошо известны. Существуют, впрочем, еще некоторые позы и положения тела, историю которых следует напомнить.

Работа на земле, которой занималось около трех четвертей французов и француженок при Старом порядке, особенно влияла на тело, и лишь недавно это изменилось, благодаря использованию тракторов и другой сельскохозяйственной техники. Так что мы можем обратиться к некоторым изобразительным источникам XIX века, чтобы увидеть особую осанку сельских тружеников. Милле, далекий от идиллий жанровых художников XVIII века (Ватто, Ланкре, Грёз, Фрагонар) и их конкурентов в гравюре и литературе (грубость и жизнерадостность бургундцев и бургундок у Ретифа и Вине [216] Все изображения заслуживают внимания, но они по разным причинам тяготеют к изменению реальности, приукрашивая ее или высмеивая. Замечательный анализ этих преображений см. в книге Венсана Мийо (Milliot V. Les Cris de Paris ou le peuple travesti. Les représentations des petits métiers parisiens (XVl-XVIIIe siècle). Paris: Publications de la Sorbonne, 1995), который смягчает слишком буквальное этнографическое прочтение (Le Roy Ladurie E. Ethnographie rurale du XVIIe siècle, Rétif de la Bretonne). ), умел передать, по крайней мере в первый период творчества, манеру стоять или наклоняться. Она напоминает о том, как рано на теле сказывались повторяющиеся движения, вроде сбора колосьев — вид деятельности, который уже исчезал, когда Милле в 1857 году написал «Сборщиц колосьев» [217] Herbert R.L. Jean–François Millet (1814–1875): exhibition catalogue. London: Hayward Gallery, 1976; Chamboredon J.–C. Peinture des rapports sociaux et invention de l’éternel paysan: les deux manières de Jean–François Millet // Actes de la recherche en sciences sociales. 1977. No. 17–18. Pp. 6–28; Vardi L. Construing the harvest: gleaners, farmers and officiais in Early Modem France // The American Historical Revie. 1993. Vol. 98. No. 5. P. 1447 (сбор колосьев). О тяжести труда молотильщиков и его оплате см. свидетельства современников (Besnard F.–Y. Souvenirs d’un nonagénaire. Pp. 18, 74, 80; Bouet A., Perrin O. Breiz–Izel. P. 112). . На картине изображена невозможная в реальности ситуация: современные художнику жницы соседствуют с полными достоинства нищенками. Коренастые фигуры работниц говорят о тяжести их труда, о необходимости постоянно нагибаться и придерживать в юбке с трудом собранные под палящим солнцем зерна. Тяжкая работа для тела, особенно когда к ней прибавляются многие другие.

Другие характерные движения были следствием особых видов деятельности (профессиональные или выражающие почтение жесты, немного подзабытые сегодня, вроде реверансов и коленопреклонения). «Загладить складку», то есть усвоить что–то, приобрести привычку, — выражение, которое имеет не только метафорический смысл, происходящий из словаря текстильщиков. Когда возраст процарапывает на лице морщины или когда обучение хорошим манерам «заставляет молодого человека складываться» — если говорить согласно пословице, «он заутюжен как камлот», то есть никогда не изменится»; отметина является физической в той же мере, что и душевной [218] Furetière A. Dictionnaire universel. Article «Pli». Почти все примеры здесь имеют отношение к тканям (камлот — шерстяная ткань), тогда как у Эразма — к растениям (Érasme. La Civilité puérile. P. 68). . Складки тела и соответствующие им «изгибы» души позволяют отличать тружеников от лентяев и оправдывать, по физическим причинам, отсутствие производительной деятельности у французского дворянства. Согласно одному отцу–иезуиту, дворянство «нуждается в ловком, хорошо скроенном теле для того, чтобы в мирное время достойно поддерживать военную сноровку, что требует от человека всевозможной гибкости, готовности к любому движению: бежать, прыгать, крепко стоять на ногах, распластаться на земле, ползти и тому подобное…. Тяжкий труд препятствует этому, ведь он ломает тела, потому что слишком сгибает их, горбит, заставляя долго сидеть, стоять или постоянно находиться возле огня или же в воде. <���…> Короче говоря, работа столь дурно влияет на тело, что зачастую лишает его здоровья и ловкости, которой требует обращение с оружием, призвание дворян» [219] Père Loryot F. Les Fleurs des secretz moraux sur les passions du coeur humain. Paris: Desmar, 1614. Pp. 537–538. Этот текст, на который мне указал Жан–Пьер Десев, представляется мне реминисценцией на I книгу «Политики» Аристотеля; он содержит также удивительную иерархию женщин согласно весу их одежд (Pellegrin N. Le genre et l’habit. P. 38). . Деформирование тела от работы, очевидно, уже стало реальностью во времена отца Лорьо; то, что оно служит оправданием дворянских привилегий, — факт куда менее банальный.

Особая поза, которую портной принимает за шитьем, становится его второй натурой, поскольку даже сидя на обычном стуле и вдали от своего ателье, он продолжает, согласно Оливье Перрену, по меньшей мере «держать согнутой правую ногу, в манере, которая сразу выдает его профессию» [220] Bouet A., Perrin O. Breiz–Izel. P. 71; Farge A. Les artisans malades de leur travail // Annales ESC. 1977. No. 5. P. 998. . Подобная поза, в то время на Западе исключительно мужская, никак не могла приличествовать портнихам, которые долгое время оставались только помощницами мужчин в этом ремесле, поскольку были обязаны, как и все женщины, за пределами кровати держать ноги вместе [221] Поза тем более полезная, что женщинам долгое время было запрещено носить панталоны, а также верхнее и нижнее белье (Pellegrin N. Le genre et l’habit; Eadem. Les vertus de l’ouvrage. Recherches sur la féminisation des travaux de l’aiguille (XVIe — XVIIIe siècle) // Revue d’histoire moderne et contemporaine. Octobre–décembre 1999. Pp. 745–767; к удивлению Пьера Приона (Prion P. Mémoires d’un écrivain de campagne au XVIIIe siècle. Pp. 116, 132), женщины Узэ носили кальсоны, а одна женщина из Обэ, которая была солдатом, носила их постоянно: см. ниже). И напротив, признавалось, что принадлежность к женскому полу проявляется в том, что женщина получает пулю в промежность, раздвинув ноги (мужчина — держа ноги вместе). Об идеальном раздвижении ног в сидячем положении см.: Érasme. La Civilité puérile. P. 69. . Своеобразный надзор за этими работницами и особые предписания, касавшиеся их облика, телесного, внешнего (одежда) и морального, без сомнения, объясняются конкуренцией, которую они стали составлять в профессии, долгое время считавшейся сугубо мужской. Опасения, оправданные мыслями о рождаемости, которые вызывали женщины, получавшие собственные доходы, едва ли в этом случае сводились на нет успокоительными грезами о вечно молоденькой швее: женщине, занятой делом, но не выходящей из дома; грациозной, но полезной. Везде, вплоть до иконографии, сдержанная поза швеи рассказывала о новом женском занятии — работе иглой. Благотворное влияние этого труда на тело и душу превозносилось столь разными педагогами, как мадам де Ментенон и Руссо [222] Pellegrin N. Les vertus de l’ouvrage. P. 754; Rousseau J.–J. L’Emile ou de l’Éducation [1762]. Paris: Garnier, 1964. Pp. 459–461, 499. «Ученица портнихи» гравера Бушардона, напротив, задумчива и не умеет себя держать, что подчеркивает ее положение новенькой. . Можно не сомневаться, что в начальных школах или рукодельнях Старого порядка девочки учились не только сучить нить, но и «не мечтать» и «сидеть прилично», тем самым увеличивая дополнительные гендерные различия в обществе, которое привыкло противопоставлять и иерархизировать оба пола. Воспитание тела обнаженного и/или скрытого, всегда ограниченное принадлежностью к одному конкретному полу, Дидро иронично резюмировал в знаменитой формуле: