Мирза Салимбек - Тарих-и Салими [Источник по истории Бухарского эмирата]

Генерал Разгонов сказал: «Я сюда пришел в гости. [Поэтому] к тебе просьба: будь моим гостем завтра вечером у меня дома». Я в ответ сказал: «Если позволит губернатор, пойду». На это [мое слово] генерал Гродеков, радуясь, ответил: «Разрешаю».

Короче говоря, на следующий вечер упомянутый начальник штаба [генерал Разгонов] прислал за мной фаэтон и привез меня в свой дом. Он устроил банкет. Своей жене и детям он расхвалил меня. Когда он меня провожал, то подарил мне большую коробку, в которой были чайник, стаканы, сахарница, молочник, / 82а / чистый чай и несколько штук ложек большого и малого размера. [Провожал он меня] с большими извинениями. Прибыв в свое пристанище, я благословлял своего падишаха.

Итак, через пять месяцев пришла весть о выезде губернатора [Туркестана] генерала Розенбаха из Петербурга. Великий господин, убежище милосердия, чтобы поздравить его, из благородной Бухары [в Ташкент] отправил амарат-панаха Муллу Рахматулла-бия с группой [слуг своих] и Мирзу Насрулла туксабу с множеством подарков. Они до приезда губернатора прибыли в Ташкент и разместились в [помещении] посольства. Мы, встретившись друг с другом, [стали ожидать губернатора] и занялись молением за устойчивость высочайшего государства. Рахматулла-бий сказал мне: «Повеление его величества следующее: «Поговори с /70/ генерал-губернатором Ташкента о дальнейшем твоём прибывании в Ташкенте и будут ли обеспечивать тебя содержанием и жильем». Я, богомолец, ответил: «Ни в коем случае не говори об этом губернатору, так как русские давно готовятся посадить консула 104 [213] 104. Консул — так в Бухаре называли политического агента или резидента России. Российское императорское политическое агентство в эмирате было учреждено с января 1886 г. Политический агент являлся официальным представителем царской России в Бухарском эмирате, через которого происходили все сношения с Бухарским правительством по разным вопросам. Вместе с тем, ему присваивались и консульские функции, т. е. охрана личных имущественных и торговых интересов русских подданных, проживавших в Бухаре. Строительство на территории эмирата железной дороги и основание в эмирате ряда русских поселений, устройство которых регулировались особыми правилами, а также введение 15 марта 1893 г. русской юрисдикции наложили на политическое агентство обязанности надзора за русскими поселениями в эмирате. (Из истории советско-бухарских отношений (1917-1920). / Труды САГУ. Вып. 78, 1956, стр. 105-128). в благородной Бухаре и ищут для этого повода. Если ты эту просьбу [эмира] будешь передавать губернатору, то он сразу же согласится с тем, чтобы я оставался [в Ташкенте] и что он назначает мне жалованье и выделяет дом [и скажет еще, что] «не стоит [беспокоить] высочайший двор, я мол сам приготовлю все необходимое для [Мирзы Салимбека]. Я тоже отправлю в благородную Бухару своего человека». Если я буду находиться здесь, то я ничего не сумею сделать. Посылка же в Бухару русского консула вызовет [еще] ряд их требований». Амарат-панах / 82б / [Рахматулла-бий] ответил: «Раз последовал высочайший приказ, то мы не имеем права его не исполнить».

Короче говоря, через три дня из Петербурга приехал генерал Розенбах. Все выехали ему навстречу до селения Йагач-Уйи. Мы все трое тоже выехали и, встретив губернатора, вместе с ним прибыли в Ташкент. Через день, взяв с собой подарки, отправились к упомянутому губернатору и, повидав его, вручили ему письмо его величества. После того, как мы справились о здоровье, амарат-панах Рахматулла-бий сказал: «Мирза Салим-бек, мирахур, еще пять месяцев проживёт в Ташкенте. Поэтому, его величество приказали, чтобы я для него в Ташкенте купил дом и обеспечил жалованьем. Находясь в Ташкенте, он должен следить за [бухарскими] подданными, осведомлять нас о приезде гостей из Петербурга и об указаниях генерал-губернатора». Губернатор ответил: «Я очень доволен высочайшей милостью. Нет надобности ему покупать дом и определять жалованье. Это посольство будет его пристанищем. А его /71/ жалованье буду назначать я сам. Я тоже в благородной Бухаре назначу человека, он поедет [туда]. Его величество будет обеспечивать его местом и содержанием. [Этот человек] будет следить за русскими гражданами». Рахматулла-бий взглянул на меня. После того, как разговор окончился, мы вышли. Он сказал мне: «Ты не видел перед этим губернатора и не договаривался? Нам он сказал то, что ты напомнил мне». / 83а / И я ответил: «Подумайте только, другого требования у него нет. Его намерение твердое. Отныне, при встрече с ним скажите ему, что: «Я, мол, довел до Вас милость его величества. Вы слышали. Теперь, пусть сначала Мирза Салимбек, мирахур, поедет в Бухару, встретится с его величеством, получит наказ его величества и приедет». Если его величество меня не пошлет, то авось, и генерал-губернатор не отправит своего человека».

Одним словом, мы находились в Ташкенте 20 дней. За это время мы со своими товарищами два-три раза видались с генерал-губернатором и дали знать ему о своем отъезде. Как только получили разрешение, мы выехали в Бухару. Его величество находился в чарбаге Гала-Асийа. Здесь мы удостоились чести целования руки [эмира]. Его величество, убежище милосердия, подарили мне два комплекта верхней одежды из камки, одежду из шелка абр 105 [214] 105. Абр — шелковая или полушелковая материя кустарной выработки с узором, напоминающим облака. , кусок [материи для] чалмы, 1000 тенег на личные расходы, а амарат-панаху Мулле Рахматулла-бию дали в подарок 1000 тенег, Мирза Насрулла туксабе — 400 тенег. Затем отпустили на три дня домой. Я, прибыв домой, увидел своих детей, за что благословил его величество [эмира]. Через три дня я прибыл в чарбаг Карри и помолился за его величество. В этом чарбаге его величество ежедневно устраивал празднества, приглашая через своих слуг певцов с приятными голосами, устраивал царские банкеты. Господин /72/ принц, наследник престола [Абдулахад-хан] тоже находился у высочайшего стремени. Однажды, один из слуг / 83б / его величества увел [меня[, пишущего эти строки, из комнаты, где пировали сановники, и привел к его величеству. Вижу, [эмир] сидел на курпаче 106 [215] 106. Курпача — узкое стеганое одеяло, служащее подстилкой. в спальне. Увидев меня, он дал знак [подойти]. Я подошел и сел. Он сказал: «Я кое-что спрошу у тебя. Говори правду!» Я ответил: «Если будет угодно Аллаху, от вашего слуги не услышите лжи». [Эмир] милостиво сказал: «Правитель Шахрисабза в жаркую пору, в месяце рамазане, выпроводил меня [из Шахрисабза], и все особы моей свиты нарушили свой пост. Кто будет отвечать за них?» Я ответил: «Существование падишахов является причиною жизни их подданных и слуг. Правителю Шахрисабза следовало бы знать свои права. Как он смеет распоряжаться своим падишахом и выпровождать его? Если произошла ошибки, то [все равно] за нарушение поста повинен он один. Часто мне приходится слышать, что упомянутый правитель наставляет сыновей своих: у нас мол кроме его величества нет другого [покровителя], поэтому вы обязательно должны слушаться его величества и без малейшего промаха выполнять повеления своего падишаха. Сейчас один его сын находится в высочайшей свите. Несколько писем такого же содержания он написал [своему сыну]. Мне, вашему слуге, приходилось читать их». [Эмир], проявляя милосердие, [сказали]: «Идите, найдите и принесите то письмо». Я тотчас же вышел и из пристанища Саййидкул-бека туксабы принес и показал упомянутое письмо. / 85а / Он взглянул и сказал: «Если это правда, то все же, [когда] я потребовал от него одного человека, он не дал. После [нашего] приезда из Шахрисабза, он даже ни разу не написал докладной записки». Я ответил: «Его докладчика 107 [216] 107. В тексте: аризачи — чиновник, на обязанности которого лежало докладывать о поступивших заявлениях, прошениях и жалобах. я видел в прихожей». [Эмир] приказал: «Принесите /73/ его докладную записку». Я ушел и принес имевшиеся у докладчика две докладные записки. Одна из докладных записок оказалась присланной Мулла Рахматулла-бием из Ташкента. Читая докладную записку правителя Шахрисабза, [эмир] засмеялся и сказал: «Иди спроси у докладчика, где он остановился». Я вышел и спросил упомянутого человека. Он сказал: «Тот, кто приехал? Он в караульном помещении». Я сразу явился к [его величеству] и известил его об этом. [Его величество] веселым тоном сказал: «Я тебя хотел отправить в Ташкент, но в Самарканд приезжает генерал-губернатор, поэтому ты отправишься в Самарканд». Затем [эмир] отпустил меня. Через несколько дней, узнав о прибытии в Самарканд губернатора, он отправил меня в Самарканд вместе с Эрназарбек-бием удайчи 108 [217] 108. Удайчи — от староузбекского «уда» комната; придворный чин, на обязанности которого лежало встречать высокопоставленное лицо, приезжавшее к эмиру и вводить его в комнату-приемную эмира. Удайчи было два, которые всегда появлялись вместе. Внешними знаками их звания были темные халаты и длинные тонкие посохи, покрытые тонкой росписью с позолотой, орнаментацией. (Н. Ханыков. Описание Бухарского ханства. СПб., 1843, стр. 186-187; А. А. Семенов. Очерк устройства, стр. 5-6). , Муллой Рахматулла бием и наследником престола, принцем Саййид эмиром Абдулахад-ханом с группой людей. При этом он мне приказал: «Когда увидишь губернатора, осведоми его о своем предстоящем приезде в Ташкент». Когда мы приезжали в Самарканд, [эмир] в каждом своем высочайшем поздравительном письме не раз об этом напоминал. На каждой аудиенции, когда мы встречались с губернатором, я выражал ему высочайшее благонамерение эмира. Он, остававшись довольным, говорил: «Я для тебя подготовил жилище [в Ташкенте]. В свою очередь, я в Бухару отправлю Чарыкова 109 [218] 109. Чарыков Николай Валериевич — с 1883 г. был русским дипломатическим представителем в Бухаре. / 85б /, который представится высочайшему двору и останется там». Через несколько дней его высочества принца, наследника престола [Абдулахад-хана] я проводил [в Бухару], а сам отправился в Ташкент.